Последняя любовь лорда Нельсона - [25]

Курсировали слухи о тайных переговорах. И в то же время нужна была определенность, чтобы уберечь Англию от ущерба.

Нет, Эмма не имеет права сердить королеву, пробуждать ее недоверие. Пусть катятся головы этих неаполитанских полишинелей, лишь бы только Мария-Каролина по-прежнему поддерживала тайными советами сэра Уильяма и Питта!

* * *

«Казерта, 29 апреля 1795

Дорогая миледи, только что прибыл курьер из Испании. Бильбао капитулировал, вся Бискайя в руках французов. Но двор, министры, несмотря на это, могут быть спокойны. Алкудиа сказал нашему послу, что потеря эта невелика, что все обернется к лучшему.

Мне это кажется непонятным. Так как французский генерал Монси, как это ни странно, оказывает всевозможные услуги испанским курьерам, дает им паспорта и рекомендации. Как это понимать? Я ломаю себе голову.

Депеша будет сейчас расшифрована, как только я узнаю что-нибудь еще, я сообщу Вам.

Адье, тысяча приветов сэру Уильяму.

Совершенно Ваша

Шарлотта.»

Эту записку Эмма получила рано утром. Через два часа прибыла вторая:

«Моя дражайшая миледи, я так расстроена и взволнована, что не знаю, что и делать. Надеюсь увидеть Вас завтра в десять часов.

К сему прилагаю депешу из Испании. Вы должны вернуть мне ее не позже, чем через двадцать четыре часа. Она должна быть у короля. Она содержит данные, интересные для английского правительства. Я сообщаю их Вам, чтобы доказать мое доверие к Вам и достойному шевалье. Прошу только не скомпрометировать меня! Адье! Сколько нужно нам завтра сказать друг другу!

Ваш верный друг

Шарлотта»

Депеша была адресована лично Фердинанду, датирована вторым апреля, имела подпись испанского короля Карла IV. Он строго доверительно обрисовал своему брату тяжелое положение, в которое его поставило продвижение французских войск в Пиренейских провинциях. Поэтому он опасался, что ему придется выйти из европейской коалиции против Франции и заключить мир с якобинцами. И уже сейчас сообщал об этом Фердинанду, чтобы тот мог вовремя принять меры.

Это известие показалось сэру Уильяму чрезвычайно важным. Если Карл IV выйдет из коалиции, англо-испанские объединенные морские силы уменьшатся более чем наполовину, в Средиземном море Англия была изолирована, и под угрозой оказались все успехи последних лет. К тому же Нельсон жаловался в своих письмах на плохое состояние флота, пострадавшего от штормов и болезней, распространившихся среди членов экипажа, в то время как донесения шпионов говорили о лихорадочном вооружении во французских гаванях.

Англии, казалось, предстоят тяжелые времена. Счастье еще, что Мария-Каролина в своей ненависти к убийцам сестры не побоялась открыть Гамильтонам доверительные сообщения своего деверя! Так они, по крайней мере, были предупреждены и могли предотвратить огромные потери.

Еще тем же вечером сделанная Эммой копия депеши вместе с запиской Марии-Каролины была отправлена в департамент иностранных дел в Лондон…

Через три месяца пришло еще одно письмо Карла IV, в котором он сообщал своему брату о заключении мира…

* * *

Теперь наступило время напряженного труда и волнений. Ежедневно со всех сторон прибывали сообщения, которые следовало принять, проверить и переправить дальше с верными нарочными. На театре военных действий удар следовал за ударом. Французские войска, освободившиеся на Пиренеях, усилили итальянскую армию. Шерер и Массена разбили австрийцев при Лоано, вся Ривьера оказалась в руках победителей. Нельсону, прикрывавшему отступление побежденных со стороны Генуи, пришлось зайти в доки Ливорно, чтобы хоть как-то подлатать «Агамемнон». Экипаж был в состоянии полного изнеможения, корабль — нещадно потрепан. Не осталось ни одной мачты, ни одной реи, ни одного паруса, не поврежденных пулями, а корпус корабля пришлось неделями оберегать, обвив вокруг него канаты. Джервис, новый адмирал средиземноморского флота, предложил Нельсону взамен больший корабль, но тот отказался. Он полюбил свой «Агамемнон» и не хотел расставаться со своими старыми боевыми товарищами.

В письмах он жаловался на медлительность союзников, австрийцев и сардинцев, которые не двигались с места, обрекал и его на бездеятельность. Тогда как французы…

Наполеон Бонапарт, его бывший противник в Тулоне, которому едва исполнилось двадцать шесть, был теперь главнокомандующим в Италии, Двадцать седьмого марта 1796 года он прибыл в главную ставку в Ницце и уже в первые дни апреля проявился новый неуемный дух: Монтенотте, Миллесимо, Дего, Мондови, Лоди — сколько имен, столько и побед. Четырнадцатого мая он вступил в Милан, пятнадцатого вынудил Сардинию принять разорительный мир. Прогнал остатки австрийской армии в Тироль. Завладел чуть ли не всей Ломбардией. Нагнал такой страх на герцогов Пармского и Моденского, что они добровольными дарами и уступками купили милость победителя. Вынудил папу Пия VI заключить мир.

Опасность все ближе и ближе подкрадывалась к Неаполю. Фердинанд дрожал за свой трон и проклинал тот день, когда дал провести себя и ввязался в спор с этими якобинцами из-за головы какой-то там женщины. Разве не рассыпались перед ними в прах все ухищрения старой военной школы? И на что ему английский флот в военном походе, который должен быть сухопутным?