Последняя любовь царя Соломона - [2]

Один из них наступил мне на ногу. От боли у меня померкло в глазах и что-то пискнуло в горле.

— Болван! — захрипел я, не владея собой, и жестко ткнул его локтем в живот. Локоть погрузился в податливое брюхо. От неожиданности парень громко икнул, но в следующее мгновение гаркнул во все горло:

— Так точно, болван, Ваше величество!

Улыбка его была такой угодливой и лакейской, что мне стало неловко. Уж, не боится ли он меня чего доброго?

— Простите, — сказал я ему, — я погорячился.

Толстомордые, преисполненные почтения к моей особе, подвели меня к допотопному Кадиллаку, стоявшему за углом и усадили на заднее сидение. В машине я увидел знакомого мне уже типа в мятом пиджаке. Он важно восседал за рулем и громко насвистывал модный шлягер, всем своим видом, показывая, что на окружающих фраеров ему наплевать.

Его вызывающе-независимый профиль и непонятные кривляния выводили меня из себя, и я очень сожалел, что упустил возможность пощупать ему печенку, когда мы были наедине.

Мордатые ребята с двух сторон подсели ко мне, да так плотно, что трудно стало дышать. Уж, не террористы ли, заманят еще куда да шкуру спустят.

Но сей странный парень за рулем, был скорее похож на сумасшедшего, нежели на террориста.

Делать мне было нечего: вчера я получил уведомление об увольнении, сегодня уже успел поругаться с женой, вечером тоже назревал скандал, и я решил, что у меня нет особых причин отказываться от приключения, которым, как я подозревал, было чревато предложение этого недоделка.

Разумеется, присутствовал в этом некоторый риск, но какое же в наше время приключение без острых ощущений. В ту секунду авантюра любого толка казалась мне более предпочтительней, нежели очередные, опостылевшие уже разборки с женой.

Мордатые завязали мне глаза, тип повернул ключ зажигания и Кадиллак, надменно фыркнув, плавно тронулся с места. Судя по виду, это был первенец автомобилестроения в Европе. Типу, верно, стоило немалых, усилий содержать его в столь прекрасном техническом состоянии.

Глава 2 Реквизит

Мы остановились за городом, так, по крайней мере, мне показалось. С меня сняли повязку, и я увидел перед собой грандиозное архитектурное сооружение на колонах и с гранитными львами подле ворот.

— Это зимний дворец семьи Вашего величества, — многозначительно сказал Тип, услужливо открывая передо мной дверцу автомобиля.

Какая еще семья? — с неудовольствием подумал я и вспомнил о жене: придет домой, а я не успел спрятать телевизор: грозились забрать его за то, что агра неуплачена, вот поднимет хай-то.

Изображая почтительность и послушание, тип провел меня мимо грозных львов, суровые гранитные морды которых отнюдь не располагали к благодушию.

Он стал исполнять обязанности гида, то и дело расшаркиваясь передо мной и слишком уж по-дурацки выгибая спину.

Чего, собственно, выделывается этот недоумок, уж, не в сумасшедший ли дом он меня привел?

То, что я по неведению назвал «домом» было настоящим дворцом, выстроенным в стиле эпохи раннего возрождения. Удивляло лишь то, что мне почему-то не приходилось видеть ранее это чудо античной архитектуры, а ведь стоял он, по сути, в сорока минутах езды от моей невзрачной амидаровской квартиры.

Тип ходил медленно и вперевалку, будто находился на палубе утлого суденышка, несущегося по неспокойному морю.

Не торопясь, он водил меня по чудным залам дворца, довольно толково рассказывая, какой из них в каком стиле выполнен, и кто был зодчий.

— Что это у вас походочка, как в море лодочка, — грубо подначил я, наблюдая, как он переваливается с ноги на ногу.

— Это профессиональное, — небрежно бросил он, — служил когда-то на флоте.

Дворец был безграничен и я порядком подустал, когда он подвел меня к административному крылу этого нескончаемого лабиринта.

Мы подошли к кабинету, на дверях которого висела табличка «Кадры».

В кабинете сидела старушка с лицом суслика и седыми буклями на ушах.

— Господин Трахтман? — сонно спросила она.

— Да.

— Безработный?

— Да, с сегодняшнего дня.

— Прекрасно, мы вам тут работенку одну подыскали… — она усмехнулась, собираясь, видно, высказать свои особые соображения по поводу характера найденной работенки, но не успела. Вездесущий Тип нагло опередил ее:

— Работенка не бей лежачего, — констатировал он в своем афористическом стиле, — можете не сомневаться, Ваше величество.

Старушке не понравилась бесцеремонность Типа:

— Послушай, замполит, — осадила она его, — без подъебок сахар сладкий!

Тип не обиделся, а только осклабился в презрительной улыбке.

— А это вам, — сказала старушка, вручая мандат с моей фотографией.

Запись в документе гласила: «Царь Соломон Третий, сверхмужчина»

Чуть ниже стояла печать.

— С этой минуты забудьте свою фамилию, отныне и до ста двадцати, — вы Соломон Третий.

— Не понимаю, в недоумении произнес я, — вы что, предлагаете мне работать царем?

— Гражданин Трахтман, не тяните время. Если не желаете, так и скажите, у нас куча претендентов.

Старуха проявляла признаки нетерпения, и я счел неразумным раздражать ее неуместными вопросами. Сдуру предпочтет еще другого кандидата. Таковыми, если честно, вокруг и не пахло, но чем черт не шутит, береженного бог бережет. Я готов был на любую работу, только бы не слышать ежедневных попреков жены.