Последняя королева - [42]

– Разорвет, если не будешь тужиться, – стальным голосом ответила она. – Делай, что говорю. Ahora![20]

Я напряглась, вцепившись одной рукой в край стульчака, а другой – в присевшую рядом Беатрис, и, выдохнув сквозь зубы, начала с силой тужиться.

Донья Ана вновь полезла под мою юбку, задранную теперь выше пояса.

– Уже почти. Еще раз… Да, вот так… Пусть природа делает свое дело.

Вернулась Сорайя, с пеленками и шкатулкой со снадобьями. Я закричала, чувствуя, как меня раздирает нечто огромное. Жгучая боль охватила все тело, и когда я уже подумала, что больше не выдержу, что-то выскользнуло из меня, и нахлынуло ни с чем не сравнимое облегчение.

– Мальчик, – выдохнула донья Ана. – Быстро, дайте ножницы!

Сорайя метнулась к ней. Между моих ног вывалилась комковатая масса. Я увидела, как донья Ана хватает маленькое окровавленное тельце, щелкает ножницами и шлепает его свободной рукой. Тишину разорвал пронзительный вопль, и я без сил прислонилась к Беатрис. Мне хотелось спросить, здоров ли ребенок, мальчик ли это, но во рту у меня полностью пересохло. Взяв из шкатулки флакон, донья Ана натерла орущего младенца мазью из бархатцев и начала заворачивать в льняные пеленки.

За дверью уборной послышался шум.

– Мое дитя, – прошептала я. – Дайте его мне.

Я заставила себя сесть. Донья Ана положила младенца мне на руки. Она еще не закончила его пеленать, но, почувствовав меня, младенец сразу успокоился. Я посмотрела на него, ощущая растущую изнутри радостную дрожь.

Подняв глаза, я увидела на пороге Филиппа. Глаза его широко раскрылись при виде вспотевших женщин и меня, сидящей в пышном наряде на полу с раскинутыми ногами.

Я протянула ему ребенка:

– Смотри – это твой сын.

Сквозь слезы он уставился на нашего мальчика. Я громко и торжествующе рассмеялась.

1500–1504. Эрцгерцогиня

Узрите же, какое чудо и счастье, когда короли и принцы живут в гармонии.

Аноним

Глава 11

1500 году мне исполнился двадцать один год – возраст, в котором женщины моего положения уже примерно знали, какая жизнь ждет их впереди. Я родила здоровых дочь и сына, прошла через ряд испытаний, какими неизбежно сопровождается любой брак, и теперь не могла дождаться, когда смогу посвятить все время воспитанию детей и исполнению своей роли в новообретенном королевстве.

Уделом высокопоставленных женщин была благотворительность и покровительство аббатствам и монастырям, бедным и падшим – примером чему могла служить судьба моих бесчисленных предшественниц. К этому меня готовили с детства. Меня и моих сестер учили, что наш пол ограничивает нашу власть, что мы должны не править, но заботиться о наших мужьях и их подданных, не особо вмешиваясь в их дела. Мы должны были сажать сады, а не возводить монументы, оставляя после себя лишь эхо, а не легенды.

Никто не ожидал от нас чего-либо иного.

* * *

Чудесный город Гент стал одним из моих любимых во Фландрии. Его дома с высокими крышами и разноцветными карнизами, арочные каменные мосты над каналом, шумные рынки и величественные готические шпили воплощали пылкий фламандский дух. Погода редко бывала суровой – умеренный климат Фландрии не мог даже сравниться с кастильской жарой, – а наш дворец казался филигранным украшением посреди обширного сада, где весенние цветы усеивали живые изгороди, а вокруг фонтанов росли тюльпаны.

Сидя в кресле под навесом, я наблюдала за моей золовкой Маргаритой: с маленьким Карлом на руках она прогуливалась по гравийным дорожкам. За ней семенила Элеонора с мадам де Гальвен. Моя двухлетняя дочь росла крепкой девочкой; оливковый оттенок кожи и янтарно-зеленые глаза, так похожие на мои, подчеркивали ее арагонскую кровь. Карл же, напротив, был настоящим Габсбургом, с необычно серьезным взглядом и столь белой кожей, что его нельзя было выносить на улицу без огромной шляпы.

– Chérie! – позвала Маргарита. – Мальчик – настоящий ангел! Такой терпеливый и спокойный!

Я улыбнулась, коснувшись изящной золотой броши, которую подарил мне Филипп в честь рождения Карла, с выложенным рубинами изображением замков и щитов Кастилии. Я была рада, что Маргарита вернулась домой, пусть и ненадолго. Она приехала из Савойи, заявив, что иначе умрет от скуки при дворе нового мужа, где ей целый день нечего делать, кроме как собирать новый гардероб. Сегодня она была одета в розовое платье с таким количеством побрякушек, что они звенели на ней, словно на епископе. Отдав Карла кормилице, она присела рядом со мной. Ее продолговатое лицо сияло здоровьем.

– Вам и впрямь обязательно возвращаться? – спросила я. – Может, останетесь с нами? Вы так хорошо обращаетесь с детьми, к тому же нам не хватает помощников.

– У вас же тут целый дворец слуг, моя дорогая! – рассмеялась она, погладив меня по руке. – Увы, остаться никак не могу. Мой муж – отвратительный старый козел, но он меня любит и довольно богат – что мне еще остается? Но я все-таки сказала отцу, что это в любом случае последний брак, на который я согласна ради его империи. – Она вздохнула. – Но я буду скучать по малышам. Дети – такая радость в жизни.

– Когда-нибудь и вы станете прекрасной матерью. Возможно, у вас с герцогом…