Последняя из рода Блау - [27]

В храмах Великого не говорят. Все церемонии происходят молча. Не говорят жрецы, не говорят пришедшие искать истину, и даже молитвы и те произносятся только про себя.

Я всегда считала, что жрецами Великого становятся люди с зачатками эмпатического дара, а иначе каким образом они так точно считывают намерения просителей?

Именно поэтому мы выбрали храм Великого, здесь от жреца практически ничего не зависит, он лишь проводник божественной воли. Либо Великий рассмотрит и взвесит наше намерение, свяжет наши судьбы побратимством и по ступенькам храма спустятся уже две названые сестры, либо…

Обряды храма Великого нельзя подделать, оспорить или расторгнуть, в отличие от более простых клятв, которые дают жрецу в присутствии толерантной Мары или хитрого Немеса.

Кернский храм мне всегда нравился своей простотой и большим внутренним пространством. Высокие арки входов, летящие анфилады перекрытий под самым потолком… Все военные почитают Великого. Он дает силы и доблесть и дланью своей закрывает воина от врагов. Простой храм, простые молитвы. Его еще называли богом, близким к народу, потому что его почитали все – крестьяне, ремесленники средней руки, военные и аристократы. Часто можно было встретить молящихся плечом к плечу высокого сира и простого бродягу. Это был бог для всех, именно за это его так не любили в столице. Почитание Великого в среде имперской аристократии было непопулярным и даже немного стыдным, как нечто устаревшее и крайне немодное.

Нас с Фей-Фей разделили у входа. Сначала мы должны очиститься и отдельно сообщить Великому о своих намерениях и только потом проходить ритуал.

В моем зале было всего несколько человек. Военный, какой-то торговец в одежде восточного купца и несколько ремесленников. Зал по размерам был больше нашего дуэльного в поместье. На постаменте, там, где богам обычно ставят статуи, искрилось и горело вечное серебристое пламя высотой в два моих роста. Изображений и статуй Великий тоже не признавал. Я никогда не задумывалась о природе этого пламени и его источнике, но, как говорили в писаниях, когда погаснет пламя Великого, наступит конец этого мира.

У нас в легионе была традиция почитать павших.

Счет исчислялся тысячами, и не упомнить всех лиц, поэтому мы зажигали просто шестнадцать. Ровно шестнадцать огней для павших Шестнадцатого легиона, чтобы никто не был забыт. Я не знаю, как часто ходили в храм наши, но мы с целителями выбирались раз в две декады. Этот ритуал успокаивал и позволял наконец отпустить тех, чьи лица снились каждую ночь, всех потерянных на операционном столе и на поле боя. Всех, кого спасти не смогли.

Я закрыла глаза и приложила кулак к груди. «Салютую Шестнадцатому. Покойтесь с миром. Великий, дай мне сил не допустить этого еще раз…»

От большого пламени в центре зала отделилась небольшая стайка огней. Светящиеся огоньки в воздухе мигнули и сами сложились в знакомый знак штандарта Шестнадцатого легиона – круг в треугольнике и око. «Зрящие Севера», стоящие на грани. Седовласый мужчина справа в военной форме поднял голову, но я знала, что он ничего не скажет. О том, что было в храме Великого, молчат.

После уединенной молитвы нас с Фей проводили вглубь, в маленький внутренний сад к жрецу. Мне у Великого всегда нравилось, что многие обряды проходили на природе, под открытым небом, потому что ему так виднее с небес. В храме Немеса, например, всегда было сумрачно, темно и тускло, чадили свечи, тянулись заунывные песнопения.

Жрец, одетый в простой оранжевый халат, сидел на толстой плетеной циновке в саду камней, повернувшись лицом к вечному огню Великого, который плясал на маленьком алтаре. Справа вода негромким водопадом стекала в небольшой округлый пруд с водяными лилиями. Такие внутренние садики шли по всему кругу храма, в каждом из которых посетителей приветствовал отдельный жрец. В центре храма был особый круглый амфитеатр для больших торжеств.

Здесь все излучали безмятежность и доброжелательность, и только Фей-Фей вспыхивала нетерпением на заднем фоне.

Мы сели на циновки напротив, аккуратно расправив юбки, и вместе протянули руки к алтарю, переплели пальцы, соприкоснувшись перстнями так, что сила вспыхнула крошечными серебристыми искорками и зарядила воздух запахом грозы.

От вечного огня отделилась узкая серебристая лента силы и обвилась вокруг наших запястий, соединив нас с Фей вместе. Я не знаю, что про себя шептала Фей-Фей, а я просила только об одном: дать возможность помочь, защитить и вернуть тот долг, который я не смогла отдать роду Ву в той жизни. Лента вспыхнула и погасла.

Жрец открыл глаза и улыбнулся.

Все получилось. Великий скрепил наши клятвы, сестра.

Погода испортилась. Когда мы заходили в храм, светило солнце, сейчас внезапно набежали тучи, тени стали резче, ветер холоднее.

Служка догнал нас на ступеньках и молча, с поклоном сунул мне в руку сверток, перетянутый простой бечевкой. Уже за оградой храма, в проулке, где нас ждал алариец, я развернула дар. Фей-Фей даже немного подпрыгивала от любопытства и нетерпения.

На тонкой суровой нитке покачивался деревянный кругляш амулета с выжженным символом Великого. Такие кругляши иногда носили солдаты легиона. Как Великий выделял людей и почему одаривал их милостью, не знал никто. Они действовали по принципу одноразового артефакта – выдерживали один направленный удар, защищая владельца. Передавать кругляши было бессмысленно, в чужих руках они не работали.