Последняя фотография - [61]

– Ваня, что происходит?

Иван ответил лишь спустя минуту.

– Круг замкнулся, Маша, – ответил он и указал на лейтенанта: – Это наш Серёга Крылюк.

– Тот самый, который был с ребятами в Горном лесу? – расширив глаза, спросила Мария.

– Он самый, – закивал Иван, и тут раздались голоса однокашников: – Серёга, Крылюк, ты откуда, вот так встреча…

– Это судьба, – узнав причину восторга молодых людей, радостно заявил командир экипажа капитан Самойлов, – вот так совпадение! Кому расскажи, не поверят.

– Ну, теперь хоть верь, хоть не верь, – улыбались девушки, – вот он перед нами наш одногруппник и наш спаситель.

– Э-э-э! – погрозил пальцем Самойлов. – Не Спаситель, а спасатель. Имейте в виду, разница большая.

– Товарищ капитан, не будем спорить, – возразила Лидия, – здесь полный лес филологов. Докажем в два счёта, что в данном случае правильнее говорить «спаситель».

– Не понял, – капитан от изумления выпятил нижнюю губу, – так и… ваш приятель тоже филолог? В смысле, лейтенант Крылюк.

– Конечно, мы же однокурсники, – сказал Черноудин, – вернее даже, одногруппники. Филолог-филолог! А он что, скрывает сей факт?

– Вот тебе раз, – покачал головой Самойлов. – А я думаю, чего это он всё какие-то там стишки сочиняет? А, оказывается, вон оно что. И никому не рассказывает. Ну, и тихоня!

44

Сергей Крылюк родом с Дальнего Востока. В детстве мечтал пойти по стопам отца и стать моряком-подводником. Отец умер рано, мать так и не узнала истиной причины смерти отца. Сначала билась-билась за правду, затем как-то неожиданно смирилась и бросила эту затею.

– Отца мы всё равно уже не вернём, – объяснила она сыну, – а вдруг своими действиями его душу потревожим, пусть уже будет что будет.

К окончанию школы мать, работавшая вы школе учительницей русского языка и литературы, каким-то образом сумела переубедить сына, и тот уехал в Москву учиться на филолога. В самый последний момент он едва не передумал поступать на филологический факультет. Виной тому стали рассуждения хозяина квартиры, у которого Сергей вместе с товарищем снимал комнату. Вечно под хмельком всезнающий дядя Лёша, наставлял юного гостя столицы:

– Ты понимаешь, Серёга, какая бодяга! Вот ты скажи мне по чесноку, знаешь ли ты публику, которая учится на филологов? Знаешь? Нет. А я знаю. Слушай ко мне. Все, кто не прошёл конкурс на факультет журналистики, дуют в филологи. Понимаешь?

– Ну, я думаю, – робко говорил Сергей, – это для них самый приемлемый вариант. Журналист с филологическим образованием – это не так уж и противоестественно, мне кажется, это совсем даже неплохо.

– А я считаю, – не соглашался дядя Лёша, – это плохо, когда человек идёт поступать на один факультет, а потом от безысходности идёт туда, куда… как пел незабвенный Владимир Семёнович «…мне это надоело, черт возьми, и я лечу туда, где принимают». Любишь Высоцкого?

– Ну, так себе, – уклончиво ответил Сергей.

– Да ты с ума сошёл, – у дяди Лёши глаза полезли на лоб, – какой ты на фиг филолог, если Высоцкий для тебя «так себе», – он смешно перекривил Сергея. – Ты хоть понимаешь, кто такой Владимир Семёнович Высоцкий?

– Бард, – ответил Крылюк.

– Сам ты бард! – фыркнул дядя Лёша и после непродолжительной паузы продолжил: – Нет-нет, конечно, он и бард, я согласен, это верно, но… Но себя он считал поэтом! И я тебе скажу, это действительно поэт, настоящий поэт, великий поэт, это современный Пушкин. Понимаешь?

– Ну, с Пушкиным, – усмехнулся Сергей, – вы, дядь Лёш, конечно, загнули…

– Слушай ко мне! Ничего я не загнул, – настаивал арендодатель, – вот спросишь у своих филологов преподавателей. Они тебе всё объяснят.

Когда дяде Лёше надоедало дискутировать, он удалялся на кухню, с минуту гремел бутылкой и стаканом, затем затягивал: «А что-то кони мне попались привередливые…».

На следующий день дядя Лёша мог ругать журналистов.

– А эти и вовсе недоучки, – говорил он, – ибо что это за журналист без филологического образования. Стыдно, брат, уже даже на канале «Культура» титры пишут с ошибками. А что дальше будет? А я знаю, что. Мы уже докатились до такой гнусности, что стали кофе лакать среднего рода. Ты знаешь? Стою в магазине, слышу: «А почём ваше кофе?». Я не сдержался и поправил, говорю: «Мадам, не «ваше», а «ваш». Она сразу даже не врубилась, глаза выкатила, словно пукнуть хочет, и смотрит на меня как лягушка на кузнечика. «Вы, – говорит, гражданин, отстали от жизни, – сейчас можно и так, и так говорить». Я ей отвечаю: «Можно-то можно, мадам, но стоит ли, разве не стыдно так неприлично выражаться?». В общем, Серёга, пострадал я за наш «великий и могучий». Подошёл ко мне какой-то амбал и говорит: «Эй ты, кофейник, чего к моей жене пристал? Я тебе сейчас такую мадам устрою, что ты сам в Бовари у меня превратишься!». И как дал мне пендаля, я чуть в аптечный киоск не влетел. Ты понимаешь, Серый, и никто пальцем не пошевелил, никто даже не подумал за меня защититься. Вот до какой серости мы дожили.

Изучая филологию, Сергей Крылюк часто вспоминал дядю Лёшу и его прибаутки.

Однажды осенью он вместе с друзьями отправился в поход в Горный лес.

45

Прежде чем лететь на «большую землю» друзья решили немного пообщаться и заодно перекусить. Капитан, выдав «путешественникам» сухие пайки, объявил получасовой перерыв и пошёл прогуляться.