Последняя девушка. История моего плена и моё сражение с «Исламским государством» - [4]

Между нами и «Исламским государством» стояли лишь курдские военные отряды «пешмерга», которых Курдский автономный район послал охранять Кочо два месяца назад, после падения Мосула. Мы относились к этим пешмерга как к дорогим гостям. Они спали на тюфяках в нашей школе, и каждую неделю какая-нибудь семья забивала для них ягненка – большая жертва для бедных деревенских жителей. Я тоже смотрела на них с восхищением. Я слышала, что курдские женщины из Сирии и Турции воюют против террористов с оружием в руках, и эта мысль наполняла меня храбростью.

Некоторые, в том числе и мои братья, считали, что нам должны разрешить самим охранять деревню и дежурить на блокпостах. Брат Ахмеда Джассо, Наиф, попытался убедить курдские власти позволить ему сформировать езидский отряд пешмерга, но к нему не прислушались. Никто не хотел вооружать езидов и позволять им воевать против террористов. Пешмерга убеждали нас, что, пока они находятся тут, нам не о чем беспокоиться – они будут защищать езидов так же самоотверженно, как и столицу Иракского Курдистана. «Мы скорее позволим пасть Эрбилю, чем Синджару», – говорили они. Нас убеждали верить им – и мы верили.

И все же многие семьи в Кочо держали дома оружие – старые автоматы Калашникова и большие ножи, которыми по праздникам забивали животных. Езидские мужчины, в том числе и некоторые мои старшие братья, служили в пограничных патрулях или в полиции – после 2003 года их стали брать на эту работу. Мы знали, что наши мужчины смогут защитить свои семьи. Именно они, а вовсе не пешмерга после нападений 2007 года своими руками соорудили земляной вал вокруг поселка. Круглый год, днем и ночью, они патрулировали этот вал, останавливая проезжающие машины у импровизированных блокпостов и следя за незнакомцами. Со временем мы почувствовали себя в безопасности. Казалось, мы вернулись к нормальной жизни.

Похищение Дишана вновь разбудило панику. Но пешмерга не вмешивались. Возможно, они видели в этом эпизоде лишь мелкие дрязги между соседними деревнями и считали, что Масуд Барзани, президент Иракского Курдистана, не для этого посылал их охранять Курдистан и незащищенные области Ирака. Некоторые солдаты выглядели не старше Саида, самого младшего из моих братьев.

Но война изменила людей, особенно мужчин. Не так давно Саид играл в куклы со мной и с нашей племянницей Катрин, еще не зная, что это игра не для мальчиков. А теперь он был буквально одержим битвой, охватившей Ирак и Сирию. Однажды я застала его за просмотром видео по телефону. Он смотрел, как боевики «Исламского государства» обезглавливают своих пленников, и повернул телефон так, чтобы было видно и мне. Потом в комнату зашел наш старший брат Масуд и пришел в ярость.

– Зачем ты показываешь это Надие?! – кричал он на Саида, сжавшегося от страха. Но я понимала его. Трудно было не думать о мрачных событиях, происходящих так близко от нашего дома.

Когда я вспоминала о попавшем в плен пастухе, в моей голове то и дело возникали те сцены из видео. «Если пешмерга не помогут нам вернуть Дишана, придется что-то сделать мне», – подумала я и выбежала из дома. Я была самой младшей из детей, да еще и девочкой. И все же я привыкла, что к моему мнению прислушиваются, а рассердившись, чувствовала себя большой и сильной.

Он смотрел, как боевики «Исламского государства» обезглавливают своих пленников.

Наш дом располагался недалеко от северной окраины поселка и представлял собой вереницу одноэтажных комнат из глиняных кирпичей, словно бусы на нитке, соединенных проходами без дверей. Все они вели в большой двор с огородом и печью для выпечки хлеба под названием «тандур»; там же, во дворе, часто спали овцы и куры. Я жила со своей матерью, шестью из восьми братьев и двумя сестрами, а также с двумя невестками и их детьми. По соседству с нами жили другие мои братья, единокровные сестры, и большинство моих теток, дядей и двоюродных братьев и сестер. Зимой, во время дождей, крыша протекала, а летом там стояла ужасная жара, словно внутри иракской печи, поэтому мы спали на крыше, забираясь туда по лестнице. Когда какой-нибудь участок крыши проседал, мы укрепляли его металлическими пластинами, взятыми в мастерской Масуда, а если нам требовалось больше места, то сооружали еще одно помещение из глиняных кирпичей. Мы копили деньги на новый дом, более основательный, из цементных блоков, и с каждым днем наша мечта становилась ближе.

Я пробежала через центральный вход в комнату, которую делила с другими девочками. Там стояло зеркало. Повязывая голову светлым шарфом, под который я обычно убирала волосы, когда пропалывала грядки с овощами, я воображала себя боевиком, готовящимся к сражению. Благодаря постоянному физическому труду я была сильнее, чем казалась. И все же я не имела ни малейшего представления, что буду делать, когда увижу, как через Кочо проезжают похитители или люди из их деревни. Что мне им сказать? «Террористы забрали нашего пастуха и увели его в вашу деревню, – потренировалась я перед зеркалом, состроив хмурую гримасу. – Вы могли их остановить. По крайней мере вы можете сказать нам, куда их увезли».