Последний выстрел - [7]

– И что-нибудь попить! – закончил за него фразу Космос и с улыбкой протянул девушке цветок из вазы на столе.

Официантка кивнула и исчезла.

– Привет передал ему? – деловито спросил Пчела у Романа.

– Да, – ответил тот и так же деловито сообщил: – Короче, необходимо две штуки сверху.

Космос фыркнул со смешком, Пчела тоже коротко хохотнул:

– А жирно не будет?

Не проронив ни слова, Роман выразительно переглянулся со Шмидтом. Сконфуженно хмыкнув, Шмидт наклонился к Пчеле и Космосу.

– Ребят, да ничего смешного тут нет, – смущаясь, вполголоса объяснил он. – Вы только это… никому не говорите, ладно? Короче, этот бобик его поцеловал…

Откинувшись на спинку, Космос разразился издевательским хохотом. Пчела тоже засмеялся, оглядываясь на зал.

– Куда?.. – давясь от смеха, спросил Космос. – Ты радуйся, что только поцеловал, а мог бы и… – он сделал краноречивый похабный жест.

Грянул новый взрыв смеха.

– Да ладно, – Пчела махнул на надувшегося Романа. – Зато человек удовольствие получил!

Парень, похоже, обиделся всерьез. Он снова переглянулся со Шмидтом – мрачно и недоуменно.

Пчела оборвал смех и после паузы неохотно сказал:

– Хорошо, Шмидт, завтра передашь ему полторы штуки.

Роман сразу же поднялся.

– Все, Шмидт, я поехал, – он протянул ему руку.

– Удачи, – кивнул Шмидт.

– Давай, Рома, береги себя, – Пчела тоже попрощался с ним за руку.

И только Космос не подал ему руки, продолжая издевательски посмеиваться. Роман зыркнул на него сердито и ушел.

– Кос, ты себя нормально вести можешь, а?! – с раздражением спросил Пчела, как только Роман скрылся на лестнице.

– Коксу хочешь? – ответил Космос, доставая из кармана табакерку с зельем.

– Бар-р-ран! – буркнул себе под нос Пчела. Впрочем, уже через полчаса, после распитой бутылочки «Белой лошади», все обиды и недоразумения забылись.

Отобедав, троица вышла из ресторанчика на улицу. Они щурились на солнечный свет и беспечно улыбались.

– Смотри-ка, все еще снимают, – кивнул Пчела на оцепление.

Космос посмотрел в сторону съемочной площадки, но за спинами зевак и милиционеров почти ничего не было видно.

– Что это они так долго? Про что хоть там снимают-то? – спросил он у Шмидта.

– Про нас что-то – что же еще!

– Да ты что?! – удивился Космос.

– Ну не про нас конкретно, вообще про братву, – пояснил Шмидт. – Сериал, «Бригада» называется.

– Брось, – не поверил Пчела.

– Ну я тебе говорю, – ухмыльнулся Шмидт. – Не веришь, иди спроси.

Пчела, не раздумывая, направился к площадке, и в ту же секунду оттуда раздались дикие вопли и канонада выстрелов. Заглушая и то и другое, загремел усиленный мегафоном яростный крик:

– Всем лежать!!! Мордой в асфальт, кому сказал!

Пчела остановился и, смущенно улыбнувшись, взмахнул рукой.

– Ну их на фиг. Поехали лучше.

Он повернулся к друзьям, и вдруг лицо его испуганно вытянулось – к ним на всех парах летела та самая группа бойцов в камуфляже и масках, что давно уже стояла в сторонке у своего автобуса.

– Твою мать… – прошептал Пчела, поднимая Руки.

В мгновение ока все трое оказались на асфальте. Их брали всерьез – без всяких церемоний, с матом, с ударами прикладов, с заламыванием рук. Никто и не думал сопротивляться, и уже через пару минут всех троих запихнули в автобус. С металлическим лязгом захлопнулась дверь, и, выбросив облако сизого дыма, старенький «ПАЗик» неторопливо покатил по переулку.

VII

Два Александра – Белов и Киншаков – прогуливались по дорожке среди зимнего прозрачного леса. Впереди них неспешно трусили три огромных мастифа.

– Прикинь, Сань, решил тут как-то машину освежить, – рассказывал Белов. – Ну попросил художника быков мне нарисовать, так он, дурак, перестарался – целую корриду нафигачил…

– Выходит, ты теперь на быках ездишь? – усмехнулся Киншаков.

– Так я ж и сам бык, Сань…

Помолчали немного. Под ногами поскрипывал снежок – и это был единственный звук, нарушавший абсолютную тишину безмолвного февральского леса.

– Как там Валера? – спросил Киншаков.

– Да плохо пока, – нахмурился Белов. – Я подогнал кого надо – все равно плохо…

– А Тамара?

– Переживает… Мы успокаиваем, как можем, но… Все равно – без толку.

– Да-а-а… – задумчиво протянул Киншаков. Белов закурил, выпустил в воздух тугую струю дыма.

– Сань, а негативы эти тебе зачем?

– Смонтируем ролик или фильм сделаем, – объяснил свою задумку Киншаков. – О Валере Филатове, человеке и каскадере. Вообще можно из всех фильмов взять, где он снимался. За десять лет много материала скопилось. Хороший материал.

Идея Белову понравилась. Он кивнул и с ходу предложил:

– Я тогда песню закажу. Пока сделаем, глядишь, он оклемается. Ему приятно будет, – он опустил голову и глубоко затянулся.

Киншаков бросил на него короткий взгляд и покачал головой.

– Тебя вроде как вина грызет…

– Грызет, – согласился Белов. – Это, в общем-то, из-за меня случилось. Жалко Валерку.

Белый никому и никогда не говорил об этом, но он давно был уверен, что его вина – не только и не столько в истории с Анной. Корни этой вины были гораздо глубже. Дело в том, считал Белов, что Фил никогда не связался бы с криминалом, если бы туда не влез он сам. Валерка с детства доверял Саше как себе, всегда и везде был рядом с ним и в «братки» подался исключительно потому, что так поступил Белый.