Последний выдох - [190]

Беспомощно размахивая руками и ногами, с воплем ужаса Обстадт вывалился за борт, и Шерман Окс внезапно поднялся на ноги, прижавшись животом к перилам, а его единственная рука свешивалась за перила, приняв на себя весь вес Обстадта.

– Ники, – многоголосно проревел Окс, – я вместе с тобой работал в «Стейдж-5 Продакшнз» в 1959-м! Я достану тебе такого призрака, от которого ты снова помолодеешь! Из дьявольского Ада мы восходим, чтобы увидеть наших подданных![76]

В ниспадающем сверху ярком солнечном свете Салливан рассмотрел на щеке Брэдшоу блеск слез…

И все же Брэдшоу взял Окса за ремень и перекинул через перила. Окс брыкнулся, но не было второй руки, чтобы ухватиться за что-нибудь, и взвыл, ибо все его голоса, казалось, утратили способность говорить словами. Легко и без усилий Брэдшоу отправил скованную парочку в сияющую бездну.

Вопль тысячи голосов растаял где-то далеко, на другой стороне палубы «Площадь Пикадилли», и Салливан неуютно поежился.

Салливан не мог поменять положения тела, только видел, как Кути повернулся в сторону палубы левого борта, чтобы увидеть, не приземлятся ли там Обстадт с Оксом, но с той стороны не раздалось ни звука. Феноменально усиленное магнитное поле, очевидно, распадалось, и оба мужчины скорее всего упали в обнесенную рвом лагуну вокруг лайнера.

Салливан услышал, как охнула Элизелд, и снова посмотрел через фойе, чтобы увидеть, что Брэдшоу взобрался на перила правого борта и стоял на них, балансируя расставленными в стороны руками.

Недавно юное и подтянутое тело Брэдшоу стремительно старилось и превращалось в массивную фигуру Соломона Шэдроу, и с каждой секундой все нелепее было созерцать трепыхающегося на перилах старого толстяка.

Брэдшоу вызывающе покосился на растрепанного адвоката, который прошел, пошатываясь, по узкой части открытой палубы и, тяжело дыша, прислонился к выходу на «Площадь Пикадилли». Адвокат явно надул в штаны.

– Фрэнк, ты в порядке? – неприветливо поинтересовался Брэдшоу.

Адвокат неуверенно поводил взглядом по сторонам и потом испуганно посмотрел наверх – на балансирующего на перилах толстого старика. Узнав его, адвокат обмяк.

– Да, мистер Брэдшоу. Я… это я все это затеял…

– Хорошо. – Брэдшоу задумчиво посмотрел мимо него, в темноту фойе «Площадь Пикадилли». Вряд ли он мог рассмотреть лежащее там тело Деларавы, продырявленное и залитое кровью, только позвал:

– Пит, Бет… Анжелика, Кути… – Его седину пошевелил свежий ветер, и он покачнулся на своем насесте… Эдисон. Не хочу портить вам праздник, поэтому ухожу. Все это скоро закончится.

Возможно, он имел в виду искажающее восприятие магнитное поле, но Салливану показалось, что он говорил о своей способности контролировать давным-давно мертвое тело и передержанного здесь призрака. Салливан нервно вспомнил рассказ о том, чем закончилось существование тела Фрэнка Рочи.

Лицо Брэдшоу изобразило слабое подобие застенчивой улыбки, и он завел одну руку над головой, вторую вытянул с растопыренными пальцами, медленно, на носочках одной ноги, повернулся… и, потеряв равновесие, упал, почти грациозно, в пустоту и исчез.

Салливан напряженно старался услышать всплеск – совершенно нерационально, потому что до воды было не меньше сотни футов, к тому же он валялся по другую сторону фойе «Площадь Пикадилли», которая ближе к левому борту, чем к правому, где только что выпал Брэдшоу, – и тремя секундами позднее услышал глухой бум, от которого завибрировала палуба, и из-за перил по правому борту в солнечное утро взметнулась высокая струя искрящихся брызг.

Адвокат тихонько рыдал, он бросился к корме, нарушая тишину своим топотом по настилу открытой палубы, и его шаги не слышались с противоположной стороны.

Салливан понял, что может сесть. Затем понял, что может подтянуть под себя ноги и встать. Справа подбежала Элизелд и поддержала его, после чего он наконец-то осмелился посмотреть вниз на свою грудь.

На месте пуговицы на рубашке висели лишь ее осколки, и в ткани обнаружилась маленькая дырочка с неровными краями, но крови не было. С облегчением он вспомнил про латунную плашку с отцовского надгробия, которую носил у сердца в скапулярии.

– У тебя рука в крови, – произнесла Элизелд. – Однако почему-то других ран нет. – Она была бледна и сильно хмурилась. Салливан заметил, что под свитером у нее выдавался пистолет.

Он опустил взгляд на свою левую руку, и в этот момент, казалось, объемное восприятие свернулось в плоскость: он увидел, что рукав рубашки быстро пропитывается ярко-алой кровью.

– Поддерживай меня с той стороны. – У него кружилась голова. – И, может быть, никто не заметит. Ты же врач, Анжелика, сможешь достать из меня пулю?

– Смогу, если она не вошла в кость.

– Хорошо, боже, и поскорее. – Он глубоко вдохнул, потом выдохнул, ощущая, как плывет восприятие, словно он выпил что-то крепкое и покурил «Пэлл Мэлл» на пустой желудок.

– Мостки вернулись, – взволнованно сообщил Кути. – Те самые, которые ведут к ступенькам и парковке. Давайте уйдем с корабля, пока это возможно.

Салливан окинул взглядом просторное фойе. Посреди палубы по-прежнему лежало расползшееся тело Деларавы, но установленные в дальнем конце помещения свет и оборудование снова были современными. У осветительного оборудования «Лоуэм» копошился маленький старичок в пиджаке цвета хаки, деловито распаковывая ширмы и световые отражатели, и что-то мурлыкал. Он даже не заметил, как подбежал Кути, стащил наполовину использованный руллон серебристой клейкой ленты и вернулся к Салливану и Элизелд.