Последний вервольф - [36]

— О господи.

Я открыл дверь. Я успел заметить Эллиса, который держал огнетушитель, и Грейнера, который держал Мэдди — а в следующую секунду огнетушитель полетел мне в лицо.

19

Я потерял способность сопротивляться, но не сознание. Воспользовавшись тем, что я все еще плавал в горячем красном тумане, Эллис завел мне руки за спину и надел наручники. Грейнер, подталкивая Мадлин пистолетом с глушителем, усадил ее на софу, а затем встал сзади и прижал дуло к затылку. Гостиничная мебель разом обрела прежде невиданную значительность. К чести Мэдди, она даже не попыталась закричать. Я подумал, что она впервые оказывается в окружении мужчин с пушками, и внезапно испытал прилив нежности и сожаление, что так мало ее целовал.

С момента нашей последней встречи Грейнер похудел, что пошло на пользу его внешности. Жирные темные волосы с серебряными прядями, широкое лицо, колючие карие глазки, рябая кожа. Даже спустя столько поколений американская кровь дала о себе знать мощными скулами. В Доломитах он расхаживал в военной форме Охотника и очках с функцией ночного видения. Сейчас, одетый в темный костюм и дорогое черное пальто, он напоминал щеголеватого гангстера.

Я выплюнул окровавленный передний зуб. Нос был сломан.

— Не бойся, Мадлин, — сказал я разбитым ртом. — Им нужен я.

Эллис отыскал выключатель и уменьшил мощность лампы. Никаких причин для этого не было, так что создавалось впечатление, будто он руководствуется исключительно эстетическими соображениями. Он взял стул возле письменного стола, поставил его напротив меня и сел. Если бы это было в кино, он начал бы разглядывать ногти или чистить яблоко. Но он просто сидел, положив локти на колени, с расслабленным выражением на лице. Длинные белые волосы сегодня были собраны в конский хвост.

— Вот что, — сказал Грейнер. — Мы знаем про Харли.

Точка невозврата. Будто дверь навсегда распахнулась, и в комнату ворвался холодный ветер.

— Он мертв?

— Не пытайся рулить, Джейк. Ты теперь пассажир.

Со стороны кажется, будто ужас — это нечто величественное. Вовсе нет. Он просто приходит и занимает отведенное ему место. Уже в первые секунды ты понимаешь, что сможешь с ним ужиться. Я вспомнил (как я мог не вспомнить?) лицо Харли при прощании и то, каким хрупким он был в моих руках. Я ощутил слабость — будто мне вкололи стимулятор, который не сработал. Одновременно я чувствовал глубинную — на телесном уровне — печальную убежденность, что от меня чего-то ждут, что я должен что-то сделать.

— Мы знаем твои намерения Джейк, — произнес Грейнер. — Изящно уйти во тьму. Протянуть лапы. Спустить все на тормозах. И нам это не нравится.

— Нет вызова.

— Именно.

— Вы давно знали про Харли?

— Годы. Вы оба были поразительно беззаботны. В этом тоже было маловато вызова.

— Вы следили?

— Конечно. Телефоны, дом в Эрл-Корт, клуб Харли. Господи, Джейк, мы на одного тебя поставили дюжину жучков.

Я испытал странное облегчение. Когда так долго чего-то страшишься, начинаешь желать, чтобы оно скорее произошло.

— Значит, вся эта французская история про идиота Клоке — утка? — Из меня так и сыпались вопросы. Хотя значение имел только один: что они сделали с Харли? Господи, Джейк, выслушай. Я узнал…

Грейнер покачал головой.

— Этот парень — просто деревенщина. Нет, все, что рассказал тебе Харли — правда, насколько он ее знал. Клоке взял твой след в Париже, а агент ВОКСа взял след Клоке. Единственное, чего Харли не знал — это того, что нам с самого начала все было известно. С 2003 года мы более или менее постоянно знали твое местонахождение. За тобой следил Харли — хотя и невольно. Как бы там ни было, когда выяснилось, что Клоке хочет вывести тебя из игры, мы его остановили. Я сам это сделал, если тебе интересно. Знаешь, я чувствую за тебя что-то вроде ответственности.

— А Клоке?..

— Бойфренд Жаклин Делон — или один из них. Обкуренный недоумок. Это все, что мы знаем. А Делон здорово струхнула, когда узнала, что он наставил на тебя пушку.

— Ты шпион? — тихо спросила Мадлин.

— Нет, — ответил я.

— Он оборотень, дорогуша, — сказал Грейнер. — Ты ведь ей рассказал?

— Конечно. — Я снова почувствовал усталость. Судя по взгляду Мэдди, она лихорадочно соображала. Я искренне надеялся, что они ее не убьют. Если она переживет сегодняшнюю ночь, возможно, это заставит ее бросить проституцию.

— Нельзя заканчивать войну вот так, — сказал Грейнер. — Просто взять и…

— Уйти?

— Уйти. Во вселенной не зазвонит нужный колокол.

— Нормальный конец для мира, — сказал я.

— Не твоего мира. Ты — последний из великой расы. Твоя повесть заслуживает лучшего финала.

— Жизнь — не повесть. Ты знаешь.

— Жизнь — это то, что мы из нее делаем. Все в наших руках.

Эллис кивнул.

— Если жизнь бессмысленна, это не значит, что и проживать ее надо бессмысленно, — добавил он.

— Вау, — ответил я. — Вам стоит запатентовать эту мысль. У меня тоже завалялась одна: чтобы работать в таком месте, быть психом необязательно, но желательно.

Ярость наконец перелилась через край и выплеснулась наружу. Я злился не на банальность Эллиса (и даже не на высокомерие Грейнера), а на то, что меня втягивают в игру, от которой я ничего,