Последний свидетель - [56]

В голосе Греты звучала горечь, говорила она торопливо, взахлеб, не давая Питеру вставить и слова.

— Этот человек был с ней. И все знал. И потребовал от меня компенсации.

— Компенсации?

— Он хотел меня. В сексуальном смысле.

— И что же ты сделала?

— Отдавалась ему несколько раз. Это был чистый секс, никакой любви или привязанности, ничего такого. И я думала: плевать, не имеет значения. Но оказалось, что имело.

— В смысле?

— Все из-за того, что девушка умерла. А я — нет. Я перестала принимать таблетки и вдруг разом все осознала.

— И что же?

— Отказалась торговать дурью. И спать с ним тоже отказалась. Мы спорили, даже дрались, но пришлось ему смириться. Согласился вместо этого взять деньги и на какое-то время исчез. А недавно появился снова. Увидел мою фотографию в газете, на ней я выходила с тобой из ресторана в Лондоне. Нашел меня и снова потребовал денег, только на этот раз больше, куда больше. Ну и пришлось дать. Просто выбора не было. Но он продолжал угрожать, говорил, что обратится в полицию. Обещал и тебе рассказать.

— Вот ублюдок, — пробормотал Питер. — Ты должна была открыться мне раньше, Грета.

— Нет. Я не хотела. Не хотела, чтоб ты знал. Ну и договорилась встретиться с ним в Лондоне, у тебя, зная, что ты уедешь. Но я не знала, что приезжают Энн с Питером, узнала об этом уже слишком поздно, не успела его предупредить. Я показала ему все, что заработала, чеки, платежки. Сказала, что не могу дать всю требуемую сумму, и тогда он стал меня лапать. Не знаю, с чего он так завелся, возможно, при мысли о том, что я личный секретарь самого министра и что он находится у него в доме. Но он захотел начать все сначала.

— И что же? — Питер с трудом выдавил эти слова. Слишком уж противоречивые чувства обуревали его. Скорбь, осознание вины, а теперь еще и гнев, направленный против незнакомца, посмевшего вторгнуться в его дом и домогавшегося денег и Греты. Гнев этот был вызван самой банальной сексуальной ревностью, но самому Питеру не хотелось в этом признаваться.

— Что «что»?

— У вас был секс?

Питер почти бездумно выпалил эти слова. Сердце бешено колотилось в груди, перед воспаленным воображением против воли проплывали картины. Вот его жена лежит мертвая под простыней, а вот Грета, обнаженная, и на нее всем телом навалился мужчина. И еще его обуревало желание немедленно сжать ее в объятиях крепко-крепко так, чтоб ощутить прикосновение полных округлых грудей. Как хочется ему сдавить эти груди в ладонях. Казалось, в них, только в них заключается жизнь, когда все остальное вокруг — пустота и смерть. На горизонте появились первые проблески рассвета, с моря потянуло прохладным ветерком.

— Нет, я ему не позволила, — ответила она. — Он боялся меня, когда я впадала в ярость. Странно все же… Он всегда стремился довести меня до точки кипения, а потом отступал.

Питер вздохнул. Напряжение немного спало, у него точно камень свалился с груди. И тут вновь вспомнились обвинения Томаса.

— Теперь я все понял, Грета. Об этом человеке, о причине, по которой ты позвала его в дом. Томас слышал, будто ты просила его подождать, и тут все сходится, если речь действительно идет о деньгах. Но он рассказал мне еще кое-что. Будто бы узнал в человеке, убившем сегодня Энн, этого твоего знакомого. Это он… убил мою жену, Грета.

— Не он это, не он. Могу поклясться! Он ничего не знал об этом доме, а даже если б и знал, никогда бы не пошел на такое. Он просто жалкий шантажист, но не убийца, нет.

— Томас сказал, что видел его на улице возле лондонского дома, когда ты поднялась наверх.

— Так получается, со мной он его не видел?

— Нет.

— Но тогда… Ведь это мог быть просто случайный прохожий.

— Стоявший у дома в полночь?

— А что тут такого? Может, он просто разглядывал дом.

— Да нет. Томас говорит, что ничего он не разглядывал. Стоял спиной к нему.

— Но с чего он тогда взял, что это тот самый человек?

— Не знаю. Он сказал, что видел шрам…

В голосе Питера слышалось сомнение, и Грета немедленно воспользовалась этим преимуществом.

— Этого недостаточно. Ты сам же понимаешь, Питер, что недостаточно. Во всяком случае, у мужчины, побывавшего в лондонском доме, никакого шрама не было. У Томаса слишком развито воображение, в этом его проблема. Он слышал, как я солгала, видел какого-то незнакомца на улице, причем тот человек стоял к нему спиной. Да к тому же еще в темноте. И вот теперь он обезумел от горя и шока и решил, что это тот самый человек. Потому что во всем, что случилось, он склонен винить меня.

— И откуда же у него возникла такая склонность?

— Ну, во-первых, он знал, что мы с Энн не слишком ладили. И еще ему не дает покоя чувство вины перед матерью. Ведь я ему всегда нравилась, а Энн этого не одобряла. И потом такого сорта люди склонны сваливать ответственность на кого-то еще.

— Погоди. О какой ответственности Томаса тут может идти речь?

— Томас здесь вообще ни при чем. Конечно, нет. Он просто переживает, как и ты. И это чувство вины у него из-за того, что он там был. А у тебя, потому что ты не был.

Определенный смысл здесь имелся. Во всяком случае, Питеру очень хотелось, чтоб так оно и было. Похожая ситуация сложилась, когда Грета примеряла платья Энн. Он поговорил с ней об этом, и после они стали ближе. Он ощутил ответственность за эту девушку, он не забыл, что она недавно говорила ему на пляже. Теперь, когда Энн ушла, не было на свете человека, который бы так любил и понимал его, как Грета.