— Табула будет постоянно тебя искать.
— Да. Табула будет искать меня, а мой брат будет ей помогать, — грустно и устало сказал Габриель и сел рядом с Майей. — В детстве мне казалось, что мы с Майклом вместе сражаемся против всего мира. Для брата я готов был сделать все на свете. Я доверял ему, как никому другому. Наверное, поэтому так трудно поверить, что он меня предал.
Майя вспомнила сон о метро, бесконечную грусть на лице Торна и позволила себе пожалеть другого. Она протянула Габриелю руку, и он крепко ее сжал. Его горячая кожа прикоснулась к холодной ладони Арлекина, и Майя почувствовала себя как-то по-новому. Нельзя сказать, что она была счастлива. Нет. Счастьем называют детские иллюзии. Просто боль, которая постоянно сидела в ней, вдруг пропала, и Майе показалось, что они с Габриелем превратились в одно неразрывное целое.
— Я потерял мать и брата, — сказал Габриель. — Я все потерял, но мне кажется, мы с тобой как-то связаны, Майя. Ты много значишь для меня.
Габриель пристально посмотрел Майе в глаза, затем отпустил ее руку и быстро встал. Их близость была болезненной, словно они переступали какую-то черту.
Одинокий и беззащитный, Габриель спустился по лестнице на песок, а Майя осталась на террасе, пытаясь справиться с чувствами. Если она хочет сберечь этому Страннику жизнь, ей нельзя так переживать за него. Чувства сделают ее уязвимой и нерешительной. Если позволить себе хоть малейшую слабость, она потеряет Габриеля навсегда.
«Помоги мне, — мысленно попросила Майя, впервые в жизни обратившись к Богу. — Прошу тебя, помоги. Подскажи, как я должна поступить».
Холодный ветер коснулся ее черных волос, и Майя вдруг почувствовала, что набирается сил и понимания. Столько людей идет по жизни, разыгрывая чужие роли и не осознавая, в чем их судьба и истинное предназначение. Все те сомнения, что мучили Майю в Лондоне, исчезли без следа. Она знала, кто она. Она Арлекин. Да, ей будет непросто остаться с Габриелем, но она останется.
Майя выпрямила спину и посмотрела на океан. На берегу отдыхала стая чаек. Странник подошел к ним, и птицы с жалобными криками поднялись в небо.
