Последний солдат королевы - [20]

— Прежде всего хочу сказать спасибо всем, кто помог мне спастись. Знайте, я никогда об этом не забуду, и буду благодарна вам до конца жизни. Вы безусловно были очень мужественны и самоотверженны, но петь дифирамбы нашим героям, героям земли Рура, мы будем после… Никто не отменял угрозу нашествия орд князя Валтасара… — при этих словах колдун поморщился и опустил голову. К счастью никто из присутствующих этого движения не заметил. — Что вы можете сказать, старейшина Линг? Как прошло преслдование Редгорда с его шайкой? Где она сейчас?

Начальник разведки царства поморщился как от зубной боли, но все же ответил:

— К сожалению, моя королева, Редгорд бежал… Бежал пока мы…

— Пока вы спасали мою очаровтаельную задницу из огня? — гневно сверкнула глазами угольками Виктория.

— Почти что так… — со своего места поднялся Алкасар. Королева хмыкнула и теперь перевела огонь своей зрительной артиллерии на колдуна из Полесья. — Думаю, что ваш старейшина сейчас находится по ту сторону Холмов, в ставке князя Валтасара. Так что нам его пока не достать. Нужно готовить Твердыню к долгой осаде, а Рур к войне…

— Думаете, что Валтасар пойдет на Рур в этом году? — удивленно поднял глаза на него Берстранд.

— Бред! — воскликнул, не сдерживаясь старец Тук.

— Пора битв прошла… Скоро наступит зима. Холмы станут непроходимыми, а вести войну по снегу и льду никто не решится! — поддержал верного друга глава купеческой гильдии Гордон.

— Вряд ли, господин колдун, Валтасар на это пойдет, — возразил мягко Алкасару Берстранд, — наступая зимой, князь рискует завязнуть в снегах Холмов, а потом провалится под лед у Великой реки.

— Кочевникам не страшен холод, они не боятся трудностей и мороза. Они готовы умереть за своего повелителя. Валтасар пообещал, что двадцать процентов добычи в каждом городе Рура, будет доставаться им. Так что, они умрут за него и полезут вперед, не смотря ни на что…

— Откуда вам все это известно?

— Есть сведения, которые не знают многие…

— Это не ответ! — решительно возразила Виктория принципиально поджав губы. — Я требую, чтобы вы немедленно ответили на вопрос госопдина Берстранда!

— Я не обязан никому ничего отвечать! — вспылил Алкасар, встав со своего места. При этом руки близких к королеве людей непроизвольно легли на рукояти мечей. Конфикт стал неизбежен. И тогда вперед выступил дотоле молчавший благородный разбойник Зуб. Он вышел на середину тронного зала, мягко поклонился королеве, потом всему совету.

— У меня есть данные, которые… Вообщем я думал, что это не так важно, что рано или поздно колдун сам все расскажет… — он опустил глаза в пол.

— Не надо, — еле слышно, одними губами пробормотал Алкасар, но, к сожалению, его совсем не слышал разбойник, который неожиданно оказался в рядах тех, в руках которых были судьбы его Отечества.

— Что ты хочешь сообщить Совету Царства, благородный Зуб? — теперь уже к нему обратились все присутствующие, лишь один колдун из Полесья так и остался на своем месте низко опустив свою голову.

— Алкасар, колдун из Полесья-это никто иной, как родной брат князя Валтасара. Его старший брат и единственный, — громко провозгласил Зуб, — теперь вам неудивительно столь высокая осведомленность о войске кочевников простого полесского колдуна?

Зал возмущенно загудел. Одиссей гневно сплюнул. А остальные заняли место подле трона королевы, стараясь оградить ее от неожиданно проявившего себя лазутчика врага. Одна лишь Виктория не изменила своего положения. она по-прежнему сидела на своем троне и внимательно глядела на совершенно разбитого и униженного Алкасара. Цедя слова сквозь зубы, она язвительно проговорила:

— Ну, а теперь наследный принц кочевых племен Южных земель, не расскажите ли вы нам о себе ВСЮ правду?

Колдун поморщился. Никак не ожидал, что этой клевете поверит и женщина, прекраснейшая из всех на этом свете, женщина, которую он любил всем сердцем с первого взгляда, с первого вздоха, та, о которой он мечтал всю свою жизнь. Он начал говорить… Ему больше ничего не оставалось. Лишь только правда могла его спасти от генва сторонников королевы. Только своей настоящей историей жизни, он мог вернуть утраченное доверие. И потому он начал говорить, сначала медленно и тихо, а потом его голос становилс все громче и мужественнее. Он не находил в своих сорока годах ничего постыдного, он жил, сохраняя свою честь, не стремясь унизить честь и достоинство других людей.

— Я родился и вправду в Великокняжеском дворце Южных земель. Мой отец Великий князь Южный Легат Первый правил в то время страной, которая по сравнению с Руром была моськой перед слоном. Мои Южные земли процветали, нет ничего проще, чем поднять страну по территории равную площади носового платка. Тогда к нам в столицу начали стекаться другие князья-феодалы, прося войти в состав Южного Королевства. Мирно, без войн и страданий моя страна разрасталась, становилась все больше и краше.

Нас было два брата. Я— старший, наследник короны и мой младший брат княжич Валтасар, который по традиции после смерти моего отца должен был занять место верховного советника и командующего армией. Так было принято до нас, так хотел поступить и мой отец. Неожиданно, в возрасте семи лет отец отправил меня учится. Сюда… В Рур, в Твердыню… Учится просвещенной монархии у твоего отца, политики и исскуствам у твоих жителей, королева. Почти за пятнадцать лет жизни здесь я сроднился с Руром. Он стал для меня новой Родиной. Но ранним утром двенадцать лет лет назад за мной пришли и сообщили, что мой отец Легат Первый скончался от разрыва сердца. Страна звала меня царствовать… Может все и пошло бы по-другому, вся история нашего мира, нашей Эпохи повернулась бы иначе, но я… я смалодушничал… Испугавшись ответственности, принятия каких-то решений, находясь под впечатлением гибели моего родителя, я написал отречение от трона в пользу княжича Валтасара, своего младшего брата. А сам собрав все свои вещи бежал из Рура в Полесье, где провел все эти годы до приезда милого карлика Одиссея, который привез твою просьбу о помощи. И тогда я не раздумывая поехал. Поехал, потому что чувствовал за собой вину, за то что может случится с руром, что уже случилось с его землями… Я не мог простить себе отречения… Сам себя не мог простить, а за прощением приехал сюда, чтобы простила меня ты, государыня… — он поклонился, видимо закончив свою длинную речь. За окном уже начинало темнеть, на небе зажглись яркие мириады звезд и ярко-желтый диск луны выплыл из-за темно-синих туч.