Последний штурм — Севастополь - [6]
Если взглянуть на событие со стороны противника — увидим блестящий образец подготовленной ловушки, в которую попали русские военачальники на заключительном этапе обороны Севастополя. Для союзников сражение — несомненный тактический успех, способствовавший решению стратегической задачи кампании — взятию Севастополя. Убедившись в невозможности сломить дух и стремление к сопротивлению защитников крепости, они нанесли удар по наиболее слабому звену — полевой армии. При этом намеренно отдали первоначальную инициативу в руки русского командования, после чего, измотав противника в бесплодной попытке взятия заранее подготовленной оборонительной линии, сами перешли в наступление.
Федюхины высоты стали крымской Голгофой для русской армии. Ослабив ее, выбив инициативу, перехватив наступательный порыв, союзники сделали все для того чтобы последний штурм стал успешным.
Крупнейшее полевое сражение Крымской войны в прошлых и современных учебниках для военных учебных заведений занимает лишь несколько строк, не производится его подробный разбор. Что поделать, в нашей военной истории не очень любили предавать гласности поражения, а если и писали о них, то причины обычно списывали на проблемы существовавшего политического режима. Кстати, если быть до конца объективным, то и авторы военные не слишком жаловали Крымскую кампанию… Например, в учебнике для военных училищ «История войн и военного искусства», выпущенным Краснознаменной Военной Академией бронетанковых войск имени маршала Советского Союза Р.Я. Малиновского в 1967 г. сражение на Черной речке не упоминается вообще.>{20} Не удивительно. В книге доктора военных наук генерала В.Н. Лобова «Военная хитрость», изданной как сборник дополнительного материала для военно-учебных заведений, не упоминается вся Крымская война!>{21} В результате «…писатели невоенного звания впадали в ошибки от незнания военного искусства…».>{22} Примеров великое множество. Можем оставить в покое военную историографию советского периода — сейчас она несколько не в почете, но и по сей день исследователи не слишком торопятся уделять этой теме сколько-нибудь серьезное внимание.
Наследием от прошлого осталось лишь неискоренимое навязчивое нежелание признавать собственные просчеты и извлекать из них необходимые уроки. Конечно, анализировать поражения гораздо труднее, чем воспевать победы. Даже в царской России некоторые ярые патриоты «…разбирали позорные с точки зрения военного искусства события этой войны не иначе, как в духе: «Гром победы, раздавайся, веселися, храбрый росс!».>{23}
Не только у Крымской войны такая судьба. Когда в начале XX в. полковник Главного штаба Н.П. Поликарпов сделал анализ Бородинского сражения и обнаружил явные нестыковки непосредственно в реляции М.И. Кутузова императору, ставящие под сомнение истинное положение дел, на него обрушился такой град критики и обструкции, что это негативно отразилось на дальнейшей судьбе автора. Зато его слова о том, что при подготовке юбилейных мероприятий «…шуму относительно чествования этого юбилея много, даже очень много; предложений и проектов, в большинстве неосуществимых по их величавой помпезности и сопряженным с этой помпезностью значительным денежным затратам, имеется тоже немало»,>{24} — остаются актуальными до настоящего времени.
Военная история России периодически напоминала не только об ошибочности, но и крайней опасности для государственной обороны такой позиции. И тому были основания. Просто скопированы под кальку со сражения на Черной речке последующие действия русской армии во время русско-турецкой, русско-японской и первой мировой войны, они также повлекли неоправданно высокие потери среди личного состава, при минимальном достигнутом результате. Должные же в первую очередь усвоить трагические уроки Черной русские генералы, продолжали устилать телами героической пехоты подступы к редутам Плевны в 1877–1878 гг., высоты в ходе «…навязанного свыше»>{25} сражения у Тюренчена в Маньчжурии в 1904 г. и затем, несчетное число раз в Мазурских лесах и болотах, в Галиции и Карпатах в 1914–1918 гг.
Казалось бы, уроки ошибок Крымской войны должны были быть непременно учтены, но стараниями генерала Драгомирова и иных его верных соратников даже в 1912 г., накануне грядущей мировой войны, русская армия продолжала сохранять в боевой подготовке войск упор на штыковые удары плотных пехотных масс.>{26}
Генерал Паскевич в письме князю Горчакову, подвергая последнего уничтожающей критике за бездарное руководство войсками на Черной речке надеялся, горькие уроки займут место в военной истории России.
Увы, этим надеждам умирающего князя не суждено было сбыться. Вышеупомянутый генерал Драгомиров, делая выводы по итогам Крымской и русско-турецкой (1877–1878 гг.) войн, казалось бы достаточно насмотревшись на груды расстрелянных с максимальной дистанции нарезной артиллерией или стрелковым оружием русских «чудо-богатырей», продолжал упорно громить тех, кто пытался хоть словом обмолвиться о необходимости применять современную тактику к современному оружию, а не наоборот. Меньшим из его обвинений было обзывание таковых «огнепоклонниками», худшим — обвинение в недостойной офицера трусости.
