Последний штурм - [5]

Через несколько дней в Париже при посредничестве Франции было достигнуто соглашение, что переговоры будут четырехсторонними: США и сайгонской администрации, с одной стороны, ДРВ и Национального фронта освобождения Южного Вьетнама, с другой. Бывший тогда министр иностранных дел Китая Чэнь И передал представителю Вьетнама почти ультимативное заявление своего правительства: «Соглашаясь на четырехсторонние переговоры, вы… обрекаете население Южного Вьетнама на дальнейшее существование под игом американского империализма и его приспешников, делаете невозможным освобождение, создаете предпосылки для еще более крупных поражений… О чем же, таким образом, мы можем с вами говорить?»

Это была угроза разрыва отношений между двумя странами, сопровождавшаяся значительным сокращением помощи. Ровно через год правительство Китая задало еще более категоричный вопрос: «Скажите, на что ориентируется Вьетнам: на войну или на мир? В соответствии с этим нам надо решать проблему помощи».

Вьетнам решил: оказывая сопротивление агрессору, добиваться на переговорах всеобъемлющего решения вьетнамской проблемы. В ответ на это уже в следующем году Китай вдвое сократил свою помощь.

Никто в Америке точно не знал, как складываются отношения между двумя странами, но там понимали, что китайское правительство ведет двойную игру. Оно хотело за счет Вьетнама обеспечить укрепление своих позиций в важном для него стратегическом районе. Впрочем, это не особенно скрывалось. За месяц до выдвижения ультимативных требований к Вьетнаму премьер-министр Китая на совещании нескольких коммунистических партий Азии в Гуаньжоу (Кантоне) прямо сказал: «Наша страна огромна, но она не имеет выхода на Юг. Поэтому мы очень надеемся, что Партия трудящихся Вьетнама откроет нам новую дорогу в Юго-Восточную Азию».

Бывший президент США в своем последнем послании о положении страны, которое назвали «Прощание Джонсона», отмечал:

«К сожалению, уход правительства не означает, что вместе с ним уйдут и проблемы. Я призываю бога помочь найти их решение, достойное Америки».

Входя в Белый дом, Джонсон провозгласил символом своего правления идею «великого общества». «Великое общество» было убито войной во Вьетнаме, в которую президент бросил страну, не думая, что она принесет ей такие потрясения. Он снова обращался к богу, делая его соучастником своих непопулярных дел, и передавал ему заботу о будущем страны. Это было в его стиле.

— Уповая на бога, — сказал Раск своему преемнику на прощание, — вашей администрации, Уильям, придется действовать все-таки на земле, среди людей, которые будут оценивать вас по земным меркам.

— Это понятно, Дин. Наше ведомство, к сожалению, не имеет своего посла на небе. Спасибо тебе за дружескую и полезную беседу.

— Боюсь, что я не нарисовал полной картины, Уильям. Но ты дорисуешь ее сам, когда оденешь на себя амуницию и повезешь нелегкий воз нашей внешней политики, тяжесть которого я прочувствовал в полной мере. От тебя будут требовать такого, что и сам господь бог неспособен совершить. И будь готов всегда к тому, что именно в тебя будут бросать, бросать незаслуженно, увесистые камни.

— Если мне будет больно, Дин, не откажи в совете и утешении, — улыбнулся Роджерс, довольный беседой с уходящим со сцены коллегой. — Мы ведь с тобой старые чиновники нашего трудного ведомства.

— Сочту за честь, если смогу быть тебе полезен когда-нибудь, Уильям. А сейчас, прощаясь, хочу посоветовать тебе не забывать про вот этот маленький шкафчик, — с улыбкой показал Раск в сторону. — Он может здорово помочь тебе в трудную минуту.

— Что же в этом шкафчике, Дин? — удивленно спросил Роджерс.

— Таблетки от головной боли, дружище.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Генерал Крейтон Абрамс, командующий американским экспедиционным корпусом в Южном Вьетнаме, был мрачен. Он осунулся за последние месяцы, часто ловил себя на том, что стал легко раздражаться, терять невозмутимое в любой ситуации олимпийское спокойствие, которое считал сильной стороной своего характера. Он старался понять, объяснить хотя бы самому себе, что же в конце концов происходит в подчиненных ему войсках, почему неудачи преследуют почти все его начинания. Наступления срываются, настроение солдат падает. Последняя ночь прошла без сна, он вымотался, принимая снотворные таблетки, но так и не мог сомкнуть глаз. Наконец, не выдержав, он встал с постели, вышел в кабинет и устало опустился в глубокое удобное кресло, закрыл ладонью глаза. Перед ним вновь прошли картины минувшего дня.

Часов в пять он выехал из штаба, намереваясь встретиться с послом, больше для вежливой, протокольной беседы, чем для дела, а потом заехать к командующему военно-воздушными силами, поговорить о предстоящих воздушных операциях. Абрамс придерживался принципа чаще самому бывать у своих подчиненных, чем вызывать их к себе. Это придавало отношениям большую теплоту и доверительность и поднимало в глазах подчиненных престиж командующего.

На бывшей улице Катина́, переименованной в Тызо, что значило Свобода, прямо перед входом в отель «Континенталь» происходило что-то странное. Посреди улицы, собрав большое число улыбающихся зевак, стоял человек в форме генерал-лейтенанта сайгонской армии, громко кричал, размахивая руками.