Последний штурм - [27]

Президент Никсон отправлялся в свою первую зарубежную поездку, и начать ее он решил со стран Азии, где хотел показать свой «новый курс», свои «новые рубежи», которые выведут Америку из тупика. Задолго до этого многоопытные специалисты составляли проекты речей иногда с прямо противоположными предложениями, но президента это устраивало, он как бы видел свое ближайшее окружение в разрезе: кто чем дышит, у кого какие мысли, какое настроение, оценки нынешней ситуации и прогнозы на будущее. Профессор Гарвардского университета Генри Алфред Киссинджер, которого президент сделал своим помощником по вопросам национальной безопасности, рвущийся играть главную роль в определении внешней политики Белого дома, выдвинул наиболее отвечающие мнению президента концепции, особенно в отношении вьетнамской проблемы. Но и в них было еще не все продумано до конца, оставались неясными некоторые важные аспекты. Приходилось самому достраивать недостающие этажи, населять их своими творениями. Опытный юрист, он хорошо понимал, что не может отказаться от всего, что так резко критиковал перед выборами. Предвыборная кампания — одно, а жизнь — совсем другое. Говоря на митинге, что с вьетнамской войной надо кончать, что американский народ не желает больше гибели своих сыновей в болотах и джунглях Вьетнама, Никсон играл на чувствах избирателей, хотя сам-то он знал, что американскому народу еще долгое время придется нести трагическое бремя войны. Но он думал, что потом, когда выборы останутся позади, а война будет продолжаться, у него еще будет время обновить идеи и сделать их привлекательными для одних и удобными для других.

Помимо обслуживающего персонала, помощников и советников, президента сопровождало около сотни корреспондентов газет, телевидения, радио — как американских, так и иностранных. Им предстояло освещать «исторический визит», поскольку ни у кого не было сомнения, что президент изложит программу, которая может поставить историю с головы на ноги. Среди журналистов царило оживление, каждый хотел выведать у собеседника то, чего не знал сам и что пролило бы хоть лучик света, дало бы хоть грамм достоверного материала о том, что думает президент. Остальное можно было бы домыслить. Но разговоры вертелись вокруг пустой бочки, из которой нельзя было получить даже одной спасительной капли: одни предположения. Они были остроумны, оригинальны, в высшей степени вероятными, поскольку обсуждали их люди, хорошо знающие проблемы, мучающие Белый дом, — но все-таки предположения.

Рональда Зиглера, помощника президента по связи с прессой, вышедшего из салона президентского самолета, журналисты атаковали так, что он взмолился.

— Gentlemen of the Press[3], — поднял он руки вверх, — сядьте на свои места — и выпьем по стаканчику виски. Это самое лучшее, что мы можем сделать, чтобы скоротать время.

— Рон, — перебили его, — неужели президент не выйдет к нам и не поделится своими мыслями?

— А разве вам недостаточно моего выхода? И я пришел сообщить вам самую главную мысль президента.

Блокноты, автоматические ручки, портативные магнитофоны, фотоаппараты и кинокамеры — все было взято на изготовку. Сейчас будут сказаны слова, которые станут заголовками в газетах, новостью номер один для телевизионных компаний, хлесткими ходами радиокомментаторов.

— Ну, не тяни, Рон, выкладывай.

— Итак, господа, — торжественно начал Зиглер, — президент просил меня передать вам, что он имеет твердое намерение — это сообщаю для вас совершенно официально — в течение всего визита не отвечать ни на один вопрос журналистов.

Что тут началось! Даже могучий «боинг», кажется, чуть покачнулся от беспорядочных перемещений журналистов. Их крики заглушали рев моторов. Из салона президента вышел массивный телохранитель, чтобы успокоить корреспондентов, но, увидев, что творится в салоне, так и не произнес ни слова и остался стоять с открытым ртом. Зиглер, подняв руки, с бесстрастным выражением на лице, спокойно наблюдал за бурной вспышкой недовольства. Он хорошо понимал этих ребят, но ничего сделать для них не мог.

— Ты над нами издеваешься, Рон? — прорвался сквозь невообразимый гвалт чей-то голос.

— Ничего подобного, господа, — спокойно произнес он, когда наступила относительная тишина. — У вас будет достаточно пищи, это я вам обещаю. Только, пожалуйста, учтите пожелание президента. Он встретится с вами в конце визита и ответит на все вопросы, даже самые каверзные, а до этого старайтесь обстоятельно и — желательно — без лишних домыслов рассказывать своим читателям и слушателям, о чем будет говорить президент со своими партнерами в азиатских странах. Еще хочу сообщить, что первую посадку наш самолет совершит в Аганье, главном городе на острове Гуам. Надеюсь, не все из вас забыли географию, которую изучали в школе?

— Ты еще скажи, Рон, что это остров в системе Марианских островов, — пошутил кто-то.

— Не буду, хотя намеревался. Но поскольку школьные знания у вас еще сохранились, урока географии не состоится. А теперь самое время принять по стаканчику виски, господа.

К Гуаму подлетали в полдень. Внизу сверкал голубизной океан, ровный, как хорошо натянутое полотно, стояли, словно на макете, пальмы, живописно виделись сверху рыбацкие поселки, редкие в эту пору дня паруса лодок недалеко от берега.