Последний рубеж. Роковая ошибка - [7]

– Большое спасибо, что показали мне свои работы.

– Да уж не за что. – Джонс подавил зевок. – Ясно же, что вы их не поняли.

– Мне жаль.

– Да мне плевать на самом деле. Курите?

– То, что вы, похоже, имеете в виду, не курю.

– А я ничего не имел в виду.

– Значит, я ошибся, – сказал Рики.

– И что, никогда таким не баловались?

– Нет.

– Воспитание, что ли, не позволяет?

– Да хоть бы и так. – Не без труда Рики поднялся на ноги.

Мисс Харкнесс лежала на тахте, возможно, даже спала.

– И что, вкусам своим никогда не изменяете?

– А зачем? Лучше проверенное старое…

– Вы хоть видели что-нибудь, что лежит за пределами вашего мирка?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, не знаю, – протянул Джонс. – Да хоть работы Трой, например. Вы вообще знаете, кто это такая?

– Послушайте, – сказал Рики. – Хотя вы все равно подумаете, что я не признался раньше из вредности, но да, я очень хорошо знаю, кто такая Трой. Она, нет… придется все же сказать… она – моя мать.

У Джонса отвисла челюсть. Об этом можно было судить по резкому движению бороды вниз. Еще у него непроизвольно дернулись ноги и руки. Он взял большой тюбик краски и принялся делать вид, что тщательно изучает надпись на нем, потом сказал неестественно звонким голосом:

– Откуда я мог знать.

– Конечно, не могли.

– Вообще-то, у меня уже прошел период восхищения ее работами. Вы, конечно, со мной не согласитесь, но, пожалуй, она исписалась.

– Неужели?

Джонс бросил тюбик на пол, и Рики тут же его поднял.

– «Джером и К°», – прочел он. – Новая фирма? Кажется, они присылали матери образцы. Вы их из Франции выписываете?

Джонс забрал у него краску.

– Я в основном пишу акриловыми.

– Что ж, – сказал Рики. – Отправлюсь-ка я спать, пожалуй. Спасибо еще раз, что пригласили в гости.

Они поглядели друг на друга, словно два совершенно разных представителя фауны в зверинце.

– Так или иначе, – подытожил Рики, – в одном мы точно сходимся: оба говорим по-английски.

– Вы уверены? – произнес Джонс и, помолчав, добавил: – А, к черту разногласия, давайте по пивку.

– Не откажусь, пожалуй, – согласился Рики.

II

Если сказать, что общение в конуре Джонса проходило гладко, то такая характеристика тех странных ночных «посиделок» не вполне соответствовала бы действительности, но по крайней мере тон разговора стал менее враждебным. Джонс пришел в приподнятое расположение духа и сообщил Рики, что тот может называть его Сид. Художника обуревало желание узнать больше о матери Рики, ее методах работы и прозондировать щекотливый вопрос – берет ли она учеников. Рики такая перемена в поведении хозяина одновременно и радовала, и раздражала.

Мисс Харкнесс не принимала участия в разговоре, а мрачно подносила банки с пивом, да и сама употребила изрядное его количество. Лошадь, от которой Рики шарахнулся в темноте, принадлежала ей. Значит, она не собиралась ночевать у Сида, а планировала впотьмах преодолеть путь до конюшен и даже (неужели она на такое решится?) до Л’Эсперанс, хотя, по-видимому, не очень-то нуждалась в покровительстве Фарамондов.

К полуночи Рики узнал, что Сид родился в Новой Зеландии – это отчасти объясняло специфическую манеру речи. Родные пенаты он оставил, когда ему было семнадцать лет, в этой дыре живет уже год и подрабатывает разнорабочим в «Лезерс» – конюшне, которую держало семейство мисс Харкнесс, и откуда ее саму, похоже, выдворили.

– Навоз выгребает, – заметила мисс Харкнесс в единственном за все время порыве словоохотливости. А затем почему-то разразилась громким смехом, похожим на лошадиное ржание.

Еще выяснилось, что Сид периодически наведывается в Сен-Пьер-де-Рош – ближайший порт на нормандском побережье, куда еженедельно ходит паром.

В четверть первого Рики покинул «конуру», сделал шагов шесть в темноте и плюхнулся лицом в грязь. Где-то рядом заржала – очевидно, от испуга – лошадь мисс Харкнесс.

Деревня крепко спала под звездным небом, шумел прибой, не заглушаемый гулким стуком резиновых подошв по мощеной набережной. Где-то в гавани подскакивал на волнах одинокий фонарь – наверное, мистер Феррант предается своему хобби: ночной рыбалке. Рики остановился посмотреть и понял, что фонарь горит ближе, чем ему казалось, и постепенно приближается к берегу. Слышался ритмичный плеск весел.

На берегу стояла старая скамья. Рики решил сесть и подождать мистера Ферранта, если это и вправду он. Фонарь исчез за дальним концом пирса. Борт лодки глухо стукнул о причал, затем кто-то стал убирать весла и переставлять какие-то предметы. Потом на берегу, привязав лодку, возник человек с фонарем и вещевым мешком на спине. Он зашагал вдоль причала. Разглядеть, кто это, не получалось из-за расстояния.

Рики уже хотел пойти навстречу, но тут, будто по мановению волшебной палочки, рядом с незнакомцем возник еще один человек. Рики остался сидеть на скамье в темноте.

Человек поднял фонарь повыше, и Рики увидел его лицо. Это и в самом деле был Феррант, освещенный светом фонаря, словно персонаж с картины Рембрандта – золотым ореолом. Рики сидел очень тихо, чувствуя, что обнаруживать свое присутствие не стоит. Феррант со спутником направились в его сторону. Феррант произнес что-то неразборчивое, а его собеседник ответил с неместным выговором: