Последний рубеж - [44]

Ральф несколько раз сморгнул, затем зачем-то сменил несколько каналов телеметрии, но результат остался прежним: зарево, ясно различимое в ночи у самого горизонта, исчезло так же загадочно, как и появилось.

– Лейтенанта Кайманова на командный пункт. Срочно, – выдохнул Риган в коммуникатор, понимая, что извержение, вызвавшее пятиметровую волну в океане, не могло прекратиться так быстро.

* * *

Иван пришел в сознание необычным образом.

Для полковника процедура возвращения в реальность после длительного беспамятства была знакома, он не раз приходил в себя после тяжелых ранений, но никогда еще это не происходило так легко, словно он спал глубоким, здоровым сном и просто проснулся, не ощущая тяжелых постэффектов ранения.

А было ли оно?

В чудеса Шайгалов не верил. Память сохранила недвусмысленные травматические воспоминания, сообразуясь с которыми он вообще не мог выжить, прийти в себя.

Если только… его бред не являлся реальностью.

Стараясь не шевелиться, он осмотрелся, двигая только зрачками глаз.

Он лежал в лесу.

Влажный воздух нес незнакомые запахи, - незнакомые в силу того, что ни один человек не выходил в джунгли без защитных костюмов с обязательными дыхательными фильтрами, которые отсеивали все флюиды запахов.

Я выбрался с вырубки самостоятельно?

Мысленное предположение показалось сомнительным. Полковник ощущал, что его тело обнажено, и лежит он не на голой земле, а на какой-то мягкой приятно пахнущей подстилке.

Пришлось пошевелиться, слегка повернув голову.

Так и есть. Первое впечатление не обмануло, хотя оно оказалось справедливым лишь наполовину.

Он действительно лежал на мягком, приятно пахнущем ворохе травы, но все остальное стало для Ивана внезапным откровением: под ним простиралась сумеречная бездна, вокруг плотно смыкался шатер листвы и ветвей, его импровизированное ложе имело в своей основе конструкцию, сплетенную из тонких, но прочных прутьев, прикрепленных лианами к надежной развилке толстых ветвей.

На какой высоте он находится, определить было невозможно – вокруг царили таинственные сумерки, и лишь высоко над головой в прорехи листвы проникали косые столбы солнечного света, в которых с назойливым звуком роилась мошкара.

Ни оружия, ни одежды…

Убедившись, что за ним не наблюдают, Иван попробовал приподняться, опираясь на локоть. Это удалось, и он получил возможность осмотреть свою ногу.

Три параллельно изгибающихся розовых шрама тянулись от колена к бедру. Значит, та тварь все же успела глубоко вонзить когти, не только порвав скафандр, но и нанеся глубокие раны. Теперь ему было неудивительно, что он так быстро начал терять силы после рокового удара. Судя по шрамам, ранение оказалось глубоким, что неизбежно наводило на мысль о быстрой кровопотере.

Я вообще не мог выжить в джунглях при таком ранении.

Прислушавшись к ощущениям своего организма, Иван с возрастающим недоумением понял, что не чувствует никаких последствий тяжелейшей травмы. Нога не болела, даже кожу в районе шрамов не стягивало, а мышцы, которые наверняка были порваны ударом когтистой лапы, послушно сокращались. Да и сознание, вернувшись к нему, оставалось ясным с первой секунды после удивительного "пробуждения".

Ситуация резко выходила за рамки обыденности. Все произошедшее с ним нельзя было объяснить с позиций привычной логики.

Шайгалов был в курсе всех проводимых в джунглях исследований и прекрасно отдавал себе отчет, что организм человека даже после иммунных прививок не способен справиться с вредоносным воздействием исконной биосферы Афины.

Ему явно помогли, он уже не ставил под сомнение тот необычный женский образ, что сохранила память, но откуда в джунглях могли взяться люди, и почему они стали помогать ему?

* * *

Ответ на заданные самому себе вопросы Иван получил спустя четверть часа, когда его сомнения и чувство неопределенности достигли своего апогея.

Завеса листвы внезапно раздвинулась, и под своеобразный полог вошла та самая женщина. Образ, который сохранила память Шайгалова, ничуть не изменился, он сразу узнал ее, хотя сумрак скрывал многие детали.

Увидев, что Иван пришел в сознание, незнакомка улыбнулась, но он чувствовал, что несколько разделяющих их шагов похожи на бездну. Она замерла в нерешительности, затем осторожно приблизилась.

Шайгалов решил, что проявлять инициативу преждевременно.

Она человек, вне сомнения, – он размышлял с внутренним напряжением, чувствуя, как организм возвращается в привычное состояние собранности, концентрации внимания, разум работал ясно, словно не было тяжелого ранения и длительного беспамятства.

За годы войны полковнику Шайгалову не раз приходилось общаться с представителями разных (порой совсем не дружественных) планетных цивилизаций, возникших в результате Великого Исхода и прошедших четырехсотлетний путь развития либо деградации в условиях чуждых биосфер. Борьба за выживание накладывала неизгладимый отпечаток на энное поколение колонистов, а прессинг чуждого мира порой оказывался столь силен, что видоизменял людей не только психологически, но и физически.

…Она тоже несла в своем облике печать изменений. Шайгалов сразу заметил некоторые своеобразные черты незнакомки. Например, ее уши выглядели заостренными, как у мифического эльфа, брови чуть приподняты, разрез глаз широкий, взгляд пристальный не моргающий…