Последний ребенок в лесу - [18]

Призрак Фэй Авеню Икстеншн

Мы тем временем продолжали нашу прогулку по Фэй Авеню Икстеншн, и Брукс поднялась на самую высокую ее точку. Отсюда открывался вид на Тихий океан. Она часто сидела одна на этом возвышении, вбирая в себя и этот дивный вид, и саму природу.

«Однажды я краем глаза уловила какое-то движение. Крошечная коричневая лягушка сидела на кустике рядом со мной. Я спросила: „Что это ты здесь делаешь?“»

Иногда, сидя здесь, она представляла себя своим далеким предком: на шаг опережая кого-то большого и голодного, запрыгивала на дерево и по ветвям залезала наверх. В такие минуты она смотрела на море поверх городских крыш и не замечала города. Она видела саванну, накатывающиеся волнами, женственные, суровые и все же дающие пищу равнины Африки. Она чувствовала, как ее дыхание замедлялось, а на сердце становилось спокойней.

«Раз уж наши предки когда-то залезли на дерево, им было от чего спасаться, а это был быстрый путь», — сказала Брукс. Такой отдых в вышине среди ветвей давал потенциальной Жертве возможность успокоиться после стремительного выброса адреналина во время бегства от преследователя.

«Биологически мы не изменились, — продолжала она. — Мы по-прежнему запрограммированы на то, чтобы либо вступать в схватку с большими животными, либо убегать от них. Генетически мы остались теми же, какими были вначале. Мы и сейчас охотники и собиратели. Да, наши предки не могли обогнать льва, но в сообразительности нам не откажешь. Мы знали, как убивать, это правда, но еще мы умели бегать и лазить по деревьям. И мы знали еще одну вещь, как восстанавливать свои силы и способности с помощью окружающей природы».

Сегодня мы постоянно находимся в состоянии тревоги. Нас преследует бесконечный автомобильный поток. И даже когда мы дома, атака продолжается. Здесь нас преследуют сменяющие друг друга устрашающие образы, врывающиеся в наши гостиные и спальни с телеэкранов. И в это же самое время из жизни городов и их окрестностей стремительно исчезают все, что когда-то несло нам мир и спокойствие.

Все шире становится круг исследователей, которые считают, что потеря естественной среды обитания или утрата связи с природой даже там, где сама естественная среда остается доступной, сильно сказывается на здоровье людей и развитии детей. Говорят, что от способности чувствовать природу зависит наше здоровье, и зависимость эта существует едва ли не на клеточном уровне.

Брукс объясняет своим студентам проблемы экологии пустующих участков через призму биофилии — гипотетической теории, выдвинутой учеными Гарвардского университета во главе с ее автором, обладателем Пулитцеровской премии Эдвардом О. Уилсоном[28]. Под биофилией Уилсон понимает «стремление соединиться с другими формами жизни». Он и его коллеги утверждают, что человеческим существам внутренне присуща связь с миром природы, и эта, возможно, заложенная в нас биологическая потребность является неотъемлемой частью нашего развития как индивидов. Теория биофилии, хотя и не всеми биологами принятая однозначно, подтверждается десятилетием научных исследований, которые показали, насколько сильны эмоции людей, когда они окунаются в тишину лугов и полей, рощь, лесных заводей, извилистых тропинок в горах.

И на самом краю этого нового рубежа к старой, получившей признание экологической психологии добавляется относительно новая междисциплинарная область экопсихологии. Этот термин получил распространение в 1992 году благодаря работам историка и социолога Теодора Росзака[29]. В книге «Голос Земли» (Voice of the Earth) Росзак доказывает, что современная психология характеризуется отделением внутренней жизни человека от внешней, подавлением в себе самом «неосознанного экологического начала», которое обеспечивает «нашу связь с эволюцией планеты в целом». В последние годы в понятие экопсихологии стали включать и природотерапию, которая исследует не только то, что мы делаем с землей, но и то, что земля делает для нас, для нашего здоровья. Росзак считает это логическим продолжением своего первоначального тезиса.

По словам Росзака, в списках «Диагностического и статистического справочника», который составляет Ассоциация американских психиатров, перечислено более сотни психических заболеваний, большинство которых связано с сексуальными расстройствами. «Психиатры до изнеможения анализируют все формы расстройств в семейной и социальной сферах, но при этом „дисфункция экологических связей“ не рассматривается даже гипотетически, — отмечает Росзак. — „Диагностический и статистический справочник“ определяет „расстройство, вызванное страхом разлуки“ как „нарастающую обеспокоенность, связанную с оторванностью от дома и от тех, к кому индивид испытывает особую привязанность“. Но в наш тревожный век нет более пагубной для человека разлуки, чем потеря связи с природой». По словам Росзака, настало время «ясно понять, что психическое здоровье человека стоит на экологической платформе».

Экопсихология и все сопутствующие ей направления, вызвавшие к жизни теорию биофилии Уилсона, дали толчок к новым исследованиям влияния природы на физическое и эмоциональное здоровье человека. Профессор Шаула, международный эксперт по проблемам связи городских детей с природой, хотя и относится скептически к некоторым заявлениям, сделанным под именем биофилии, считает, что, даже не принимая безоговорочно всех ее положений, нельзя не признать, что Эдвард Уилсон и сторонники экопсихологии стоят на правильном пути. Она призывает к более здравой оценке ситуации, но такой, что признает «позитивное влияние общения с природой на здоровье, способность к концентрации, творческие игры и развитие связи с миром природы, которые могут стать основой бережного к ней отношения».