Последний рассвет - [10]
— Как злодеям удалось пробраться во дворец? — Мотохайдус тужился изобразить растерянность. — Во второй раз Зотайдо спасают мне жизнь! Не знаю, как благодарить вас. Скоро возвращается Ёсисада Хадзиме… Нинтоку Тода, их Непревзойдённое величество давно поговаривали о приближении семьи Зотайдо ко двору. Её благородство, сестра императора, Суа-химэ, юная невеста сёгуна возжелали продолжить обучение смертоносному искусству. Очень способная ученица — ваш брат подтвердит мои слова, поскольку собственной персоной испытал её на татами. Около четырёх лет над Суа-химэ работал мастер Кендзо.
Кивнув, Шуинсай согласился:
— Если старший из круга мастеров, последователей легендарного Джубея, уверен в ней, то я сочту за честь обучить принцессу Суа особому искусству зотай-до.
Со двора донеслись крики и лязг оружия: обнаружили ещё одного противника. Мотохайдус, удивлённый, подбежал к окну наблюдать за происходящим. Мастер Шуинсай зацепил «кошку» на соседнее окно и спустился во двор.
Сдаваться незваный гость не собирался, а взять его хотели живьём. Сбежалась охрана. Этот диверсант не был простым. Он ранил сюрикэнами двоих неосторожных, обездвижил ещё троих охранников. И по тому, как выглядел, как защищался, орудуя мечом, стало ясно: он лидер группы. Мастер Шуинсай, зарядив трубку усыпляющим дротиком, хотел выстрелить, но вдруг…
— Шиничиро, а ты что здесь делаешь, поганец? Я же настрого запретил ходить с нами. Двадцать ударов бамбуком!
— Нет, пап, я докажу — я способный ученик и достоин воевать за императора, — торопливо проговорил мальчишка. Худой, в тёмно-синем кимоно, расшитом золотистыми драконами, подросток, что сидел на изогнутом стволе сакуры во дворе, похоже, был сыном мастера.
— Сколько раз говорил: не называй меня «папа»! Я — твой наставник! — сквозь зубы выдавил Шуинсай, не выпуская из вида вражеского ниндзя.
Поправив сползшую левую таби, Шиничиро спрыгнул, взметнул клинок и с криком рванул на вражеского диверсанта, который чуть замешкался, наблюдая необычную сцену. Ниндзя парировал удар, но внезапно покачнулся, потеряв равновесие, ослабел, поражённый быстро действовавшим паралитическим веществом дротика. Охранники окружили его, схватили за руки, повалили на землю.
Мотохайдус, зная наперёд всё, что должно произойти, удалился с балкона в свои апартаменты.
Откуда ни возьмись, посреди ночи во дворе появился мэцукэ, чиновник тайного сыска.
— Где начальник охраны Зотайдо Лао?
— Отбыл вчера в расположение тайсё Хавасана по приказу родзю, — пояснил Шуинсай.
— А кто вы? — мэцукэ уставился на Шуинсая изучающим взглядом.
— Зотайдо Шуинсай. Брат велел мне проверять караулы, пока он отсутствует.
— А кто из вас расставлял ёдзимбо?
— Я — Фукуро, сегодня замещаю управляющего охраной дворца, — виновато проговорил хантё, потупив взгляд. В темноте бледнело его осунувшееся лицо: он допустил проникновение во дворец врага. — Сейчас же проверить охрану, усилить! — рявкнул он.
Двое тайтё свистнули по очереди, собирали сбегавшихся телохранителей.
— Прошу вас не… — взмолился Фукуро, вглядываясь в лицо полицейского чиновника с таким жалким видом, словно крестьянин в лицо священника, не желающего взять поминальную записку.
— Что делать с пленником, доно? — спросил Фукуро Шуинсая.
— Отнести в подвал казармы, покрепче связать, — посоветовал мастер, сердито глядя в этот момент на Шиничиро, который зашмыгал носом, будто простывший.
Опустив голову, юноша скривил губы и замер, не поднимая глаз, в голосе отчаяние:
— Я… помочь хотел. Я… занимаюсь столько же, сколько и остальные. Что я — как все? Не берёшь меня никуда, — вскинув руку, он дотронулся до уха. Когда юноша нервничал, уши горели и чесались, проклятые.
— Ты не готов! — топнул ногой Шуинсай так, что песок взвился пылью и сипло крикнул в саду ручной филин. — Следил за мной?
Шиничиро промолчал, ошарашенный, умело убрал клинок в ножны, захлопал длинными ресницами, янтарно-серебристыми в мягком свете полнеющего месяца.
— Почему не готов-то?.. — холодная противная дрожь охватила Шиничиро, бросило в пот. Голос не слушался, перебиваясь всхлипываниями.
— Завтра не опоздай! — жёстко предупредил отец с отрешённым видом, но не смог более скрывать тревогу под личиной спокойствия, рассержено прошипел: — Не придёшь — наказание будет строже. Отправлю за тобой!
— Не приду! — вскинулся Шиничиро.
Мастер сжал губы — удержаться бы от сердитого ответа.
Сын продолжил; голос прозвучал чуждо, в мигающих глазах блестели слёзы:
— Ты и твой брат — болваны, и тренируете болванов, тренировка полнейшая глупость, только время теряю зря. Есть школы сильнее, умнее, лучше вашей, живут по другим правилам… У меня есть танка и хокку, и на музыку я их…
— Ни слова про стихи! — рявкнул мастер. Схватил сына за ворот кимоно, встряхнул и ударил по щеке ладонью.
В ответ Шиничиро ударил отца в плечо кулаком, оттолкнул, пробормотав что-то невразумительное — гнев и досада! И вдруг спохватился: поднять руку на мастера, тем более на отца — преступление! Он отбежал, ойкнул, исказившись в лице, окатил удивлённо наблюдавших стражников помутившимся взглядом. Как юноша ни был искушён в тонкостях искусства хитрить и притворяться, однако смятения скрыть не сумел.
