Последний порог - [3]

Миновав Пост-роуд, Винни Энгус свернул к северу, оставляя позади ряды модных лавок, торгующих разным антикварным барахлом, продуктовых магазинов, обувных магазинов, – со всеми их разноцветными огнями, неоном и пластиком ярких вывесок – и, свернув налево, подъехал наконец к стоянке машин перед его собственным рестораном.

Отделанный светло-коричневым деревом фасад заметно смягчал унылый пейзаж пригорода. Мягкий свет, пробивавшийся из окон сквозь плотные темно-желтые занавеси, заставлял здание даже днем переливаться огнями и сверкать, как новогодняя елка.

И когда Винни Энгус вошел наконец в ресторан, он разом позабыл все свои проблемы. Здесь он был в другом мире – мире, который от начала до конца создал сам.

В кухне на ящике из-под пива, поставленном на попа на простой бетонный пол, восседал его главный повар.

– Привезли? – спросил его Винни.

– Ага, – кивнул тот. – Как раз утром.

Встав, повар прошел мимо Винни к громадному, до потолка, холодильнику и извлек из него лепешку говяжьей вырезки, срезанную так, что с краю осталась лишь тонкая кромка жира. Ткнув ее пару раз для пробы длинной двузубой вилкой, он шлепнул мясо на решетку гриля.

– А ну, тихо! – погрозил он пальцем зашипевшему на решетке куску. У повара Винни была привычка во время готовки нежно общаться с мясом.

– Ну ладно, я в баре, – кивнув, Винни вышел. Присев на табурет у стойки, Винни принялся рассказывать бармену, как он обучал в свое время кухонный персонал, втолковывая им; что хороший кусок мяса подобен умелой шлюхе. Шлепни ее как следует, но нежно: станет мягкой, как шелк, а начнешь колотить – будет жесткая, как подошва.

– Это точно, – поддакнул бармен, наливая хозяину еще пива.

Двенадцать минут спустя в дверях возник повар, держа на белом льняном полотенце на вытянутых руках темно-коричневое с бежевым узором фаянсовое блюдо, в центре которого красовался румяный, поджаристый, благоуханный, восхитительный бифштекс.

Умелым движением ножа Винни обнажил серовато-розовую сердцевину, которая, казалось, вздохнула от прикосновения блестящего лезвия.

– Пойдет, – прокомментировал он. – Фактура что надо.

Перечеркнув кусок крест-накрест зубчатым лезвием, он подцепил треугольную дольку на поданную барменом тяжелую вилку из литого серебра. Поднес ко рту, провел языком по румяной корочке, проверяя, нет ли следов пригара – и наконец откусил.

Мясо словно обволакивало зубы. Винни откусил с другой стороны, и с этого края мясо вдруг показалось ему жестким, даже с каким-то жестяным привкусом... но лишь на какую-то долю секунды, а затем растаяло во рту и будто перелилось по пищеводу в желудок.

И если не считать этой вот доли секунды, это был лучший бифштекс, который когда-либо пробовал Винни Энгус за свою жизнь. Винни откусил еще семь раз, и удовольствие, увы, кончилось.

– То-то же, – удовлетворенно пробурчал повар пустой тарелке, неся ее назад, в кухню. А Винни Энгус уже был в офисе и метал громы и молнии на голову несчастного Питера О’Доннела из-за оловянного привкуса вокруг клейма Министерства сельского хозяйства.

– Я не привык жрать солдатские пряжки! – Винни ревел так, что, казалось, лопнет телефонная трубка.

– Пожалуйста, Большой Вин, успокойся. Я как следует поджарю задницу этим техасским ублюдкам. Больше это не повторится, уверяю тебя.

– О’кей, – пробурчал Винни Энгус.

* * *

На ужин семейство Энгусов вкушало жаркое из тунца. Винни, раза три ткнув свою порцию вилкой, извинился и пошел наверх упаковывать рюкзак – завтра он собирался наконец-таки на охоту.

– Тебе, я вижу, не терпится? – холодно-язвительным тоном вопросила супруга с другого конца стола.

– Ладно, ладно, – добродушная интонация далась Винни после долгих лет упорной тренировки. Подмигнув дочкам, он поспешно вышел из комнаты.

Уже перешагнув порог, он услышал позади голос младшей, Ребекки:

– А мне обязательно, мама? Ведь папа не ел!

– И поэтому ты хочешь, когда вырастешь, стать такой же, как твой отец? Ешь немедленно! – прикрикнула миссис Энгус.

– Перестань, пожалуйста, мама, – прозвучал резкий голос старшей, Виктории. Винни слышал, как она с шумом встала из-за стола.

Винни Энгус опустился на массивный дубовый стул посреди его большого и порядком захламленного кабинета. Ступ жалобно скрипнул – двадцать фунтов лишка, которые за последние пять лет набрал Винни, давали о себе знать.

Рассматривая развешанные на стене охотничьи трофеи и ружья, Винни погрузился в мечты о завтрашнем дне. Завтра горло перехватит холодный утренний воздух: Винни будет тяжело, с шумом дышать; руки затекут от веса его двенадцатизарядного карабина; ноги заноют от ходьбы часам к десяти утра – но, черт его побери, как же он любит все это! На охоте он оставался один на один сам с собою, и ему снова было двадцать лет.

Теперь только не забыть смазать сапоги, приготовить еду на завтра, собрать рюкзак, поставить будильник на четыре утра – а потом...

А, еще одну вещь надо срочно сделать. Его ежемесячный телефонный звонок.

Звонил он по этому номеру каждый месяц вот уже одиннадцать лет, с того самого времени, как открылся его первый “Стейк-Хаус”. Богатенькие сынки из колледжа его еще не освоили, а приезжавшие бизнесмены просто не успели о нем узнать. Деньги Энгусу нужны были позарез, но банки ограничивались лишь вежливым сочувствием.