Последний порог - [25]

Прикрыв лицо руками, Вики еще немножко поплакала, а затем, подняв голову, поглядела на дверь.

– Я... я была одна дома. И мне было так страшно одной, а потом я выглянула в окно и увидела... по-моему, я увидела... о, это было ужасно! – Вскочив, она вновь вцепилась в Римо. – Мне страшно даже подумать об этом!

– Успокойся же, – повторил Римо, в то время как Вики уже распласталась по его телу и терлась бедрами о перед его штанов. – Что там было такое? Тебе придется вспомнить, если хочешь, чтобы мы помогли тебе.

– Не оставляй меня, – Вики всхлипнула. – Не оставляй меня одну больше. – Ее груди снова, как бомбы, обрушились на грудную клетку Римо.

– Не волнуйся. Теперь все будет в порядке. Присядь, я принесу тебе воды.

Всхлипывания Вики начали понемногу стихать.

– Ну... ладно. – Она следила, как в ванной Римо наливает из-под крана воду в стакан.

А потом Вики заметила рядом с собой Чиуна – и ей потребовалось ровно две секунды, чтобы придать лицу скорбное выражение и опять начать всхлипывать.

– Когда ты вошла, – спросил Чиун, – ты сказала “Римо, Римо, хвала небесам” или “Римо, Римо, слава тебе, Господи”?

Вики беспомощно посмотрела на него.

– “Слава тебе, Господи”, по-моему.

– Благодарю тебя, юная дева, – снова сев на ковер, Чиун что-то вычеркнул в разостланном пергаменте и затем зацарапал по нему с удвоенной силой.

Римо вышел из ванной со стаканом воды в руке и сел на кровать рядом с Вики.

Взяв у него стакан. Вики пила воду маленькими глотками.

– Так что ты видела во дворе? – спросил Римо. – Или кого? Это были люди?

– Да, Римо. Люди. В нашем дворе.

– Их было много? Вида какого – восточного? Сколько их было там? Трое? Четверо?

– По-моему, четверо. Было уже темно. И они были именно восточного вида, я в этом совершенно уверена. Ой, это было так страшно!

Римо взглянул на Чиуна.

– Похоже, они теперь и за Вики охотятся.

Чиун пожал плечами.

– Придется взять ее с нами в Хьюстон.

Чиун повторил свой жест. В дверь постучали.

Вики вскрикнула. Римо посмотрел на дверь. Чиун по-прежнему скреб пером по пергаменту.

– Ваш заказ, – послышался из-за двери нерешительный голос.

– Скажи, чтобы они унесли его, – не поднимая головы, заявил Чиун. – Опять залили рис мясной подливкой.

Глава седьмая

Ровным, спокойным голосом главарь объяснял своим подчиненным, что им еще предстоит и что уже сделано.

Нападение, сказал он, не провалилось, отнюдь – оно было весьма успешным.

Трижды кашлянув, главарь, повернув голову, сплюнул в пепельницу, стоявшую на окне номера на восемнадцатом этаже отеля “Шератон” – Техас, город Хьюстон.

– Но мы потеряли троих наших лучших людей, – сказал один из сидевших перед ним. Он говорил по-китайски.

– Но приобрели знание, – возразил главный. – Теперь мы лучше понимаем врага. Утраты жаль, – добавил он, – но она была необходимой. Скажите же, что удалось нам узнать?

Молодой голос так же по-китайски доложил главному о нападении в “Митамейшн”, и как тот белый по очереди вывел из строя троих лучших бойцов Веры. На улице в машине его ожидал, продолжал тот же молодой голос, человек с желтой кожей.

– С желтой кожей, – прошептал главарь, поднося к лицу правую руку. Фаланга правого мизинца оказалась на уровне его груди, в то время как конец ногтя на указательном пальце – в восемь дюймов длиной – почти касался левой щеки говорившего. – С желтой кожей и глазами стального цвета?

– Именно так, – ответил голос.

– Я боялся этого, – главарь опустил голову. – Он пришел. Он все же пришел. – Он опустил руку, и губы его зашевелились в беззвучной молитве. В такой позе он оставался несколько секунд – затем резко вскинул седую голову. – Вы заплатили остальным?

– Пикетчикам? Да, заплатили.

– Кто-нибудь из них знает о нас?

– Нет.

– Наши потери восполнены?

– То есть, наняли ли мы новых? Да, наняли.

– Зови остальных, – приказал главарь. – Час приближается. Откладывать больше нельзя. Мы должны сделать это.

Молодой китаец вышел из комнаты, и главарь поднялся с кресла. Движения были медленными, как и его речь. Выпрямившись во весь рост – чуть больше четырех футов – он зашаркал по цветастому нейлоновому ковру, устилавшему пол номера, к окну; худая, покрытая пергаментной кожей рука отдернула тяжелые зеленые шторы.

Комнату заполнил яркий солнечный свет. Хьюстон за окном словно висел в воздухе всей своей светло-серой громадой, невыносимо сверкавшей, как будто невидимая рука натерла сияющие квадраты небоскребов вазелином.

Огромные машины, словно только что сошедшие с конвейера, подмигивали выстроившимся вдоль тротуаров угрюмым пыльным грузовикам; рабочие убирали с улиц разноцветные украшения – праздник только что прошел, и в магазинах заканчивалась новогодняя распродажа.

И жарко. В Техасе всегда жарко. Поэтому главарю это место нравилось больше, чем Коннектикут. Жара – и ночью, и днем. Именно жара и нравилась ему, он мог ощущать ее. Почти видеть.

Светло-голубой цвет оболочки его глаз резко контрастировал со зрачками – большими, темными и совершенно неподвижными. Главарь был абсолютно слеп.

Он услышал, как отворилась дверь. Значит, все уже собрались.

– Садитесь, – главарь медленно произносил китайские слова.