Последний Порог - [4]

Но Мираж не купилась на его притворную эмоцию, так как она стояла, качая головой.

— Да, она — его мать, — ответил Дрейго Проворный на ее невысказанный вопрос. — От Херцго Алегни. Далия бросила его с утеса сразу после его рождения, пламенного эльфа. К сожалению, падение не проявило милосердия и убило его, он приземлился среди нескольких сосен. Деревья нарушили его падение и сломали позвоночник, но, увы, он не поддался смерти.

— Его травмы…

— Да, Эффрон был и остается, в известной степени, сломанным, — пояснил чернокнижник. — Но Херцго Алегни не отпускал его. Не физически, и даже не эмоционально, много лет, пока не стало ясно, насколько мал потенциал Эффрона.

— Кривой. Слабый.

— И к тому времени…

— Он был дублером, многообещающим молодым чернокнижником под зорким оком великого Дрейго Проворного, — рассуждала Мираж. — И более того, он стал вашим кистенем, для того, чтобы крошить упорную волю постоянно хлопотного Херцго Алегни. Он стал ценным для вас.

— Это — трудный мир, — посетовал Дрейго Проворный. — Нужно искать любые средства, чтобы правильно ориентироваться в циркулирующих морях.

Он поднял бокал в тосте и сделал еще глоток. Мираж поступила по его примеру.

— И какие средства вы ищете сейчас через пантеру? — спросила она.

Дрейго Проворный пожал плечами, как будто это было не важно. — Как хорошо вы знаете этого Эрлиндира ныне?

Настала очередь Миража пожать плечами.

— Он приветствовал бы вас в своей роще?

Она кивнула.

— Он — ученик Миликки, — заметил Дрейго Проворный. — Вы знаете его положение?

— Он — сильный друид, хотя его ум притупляется с возрастом.

— Но он избран богиней? — спросил Дрейго Проворный, более настойчиво, чем намеревался, ответом Миража было напряжение, ее беспокойство возросло — понял он.

— Не обязательно быть единственным, чтобы получить силу?

— Более того, — давил Дрейго Проворный

— Вы спрашиваете меня, имеет ли Эрлиндир особую милость Миликки? Избранный?

Старый чернокнижник и глазом не моргнул.

Мираж смеялась над ним. — Если бы он был им, вы думаете, я бы не решилась так его обмануть? Вы считаете меня глупой, старый чернокнижник?

Дрейго Проворный отмахнулся от глупых вопросов и сделал глоток, молча ругая себя за нетерпение, преследование такой надуманной идеи. Он понял, что был вне своей игры. Интенсивность бесед с Паризе Алфбиндером начала на него влиять.

— Может ли этот Эрлиндир знать о других избранных его богини? — спросил он.

— Вероятно, глава его ордена.

— Нет — или возможно, — сказал чернокнижник. — Я ищу тех последователей, известных как 'Избранные'.

— Миликки?

— Всех богов. Любые сведения, что вы соберете для меня по этому поводу, будут хорошо приняты и щедро вознаграждены.

Он пошел налить еще напитка, когда Мираж спросила с сильным скептицизмом и сильной интригой, — Дзирт До'Урден?

Дрейго Проворный снова пожал плечами. — Кто знает?

— Возможно Эрлиндир, — ответила Мираж. Она осушила свой бокал и начала уходить, остановившись только взглянуть на комнату, где вышагивала плененная Гвенвивар.

— Наслаждайтесь вашим временем на Ториле, — заметила она.

— Наслаждайтесь… — пробормотал себе под нос Дрейго Проворный, когда она ушла. Такой совет он слышал не часто.

Часть I Сломанное дитя

Я не думал, что это возможно, но мир вокруг меня становится еще более серым и запутанным.

Насколько широка была линия меж тьмой и светом, когда я впервые вышел из Мензоберранзана. Я был так полон праведной уверенности, даже когда моя собственная судьба казалась незначительной. Но я мог биться кулаком по камню и провозгласить, «Этот путь сделает мир лучше. Это правильно, и это неправильно!» с большой уверенностью и внутренним удовлетворением.

И теперь я путешествую с Артемисом Энтрери.

И теперь моя любовница — женщина…

Линия меж тьмой и светом истончается. Что когда-то казалось четким определением, быстро ложится в туман путаницы.

Где я блуждаю со странным чувством отрешения.

Этот туман, конечно, всегда был там. Это не мир, который изменился, просто мое понимание его. Всегда были и всегда будут, воры как фермер Стайлес и его банда разбойников. Согласно букве закона, они конечно преступники, но не масштаб безнравственности снижается сильнее в ногах лордов Лускана и даже Глубоководья, социальные структуры которых помещают таких людей как Стайлес в нелегкое положение? Они охотятся на дорогах, чтобы выжить, поесть, ради жалкого существования на краях цивилизации, которая забыла — да, даже оставила! — их.

Таким образом, на поверхности, даже эта дилемма кажется прямой. Все же, когда Стайлес и его банда действуют, разве они не нападают, нападают, возможно, даже убивают, не более чем марионетки кукловодов — одинаково отчаявшиеся люди, работающие в шатких структурах общества, чтобы прокормиться самим?

Где тогда конец морального масштаба?

И возможно, что еще более важно, с моей собственной точки зрения и моего собственного выбора, где тогда я мог бы лучше всего следовать принципам и истинам, которыми я дорожу?

Я буду исключительным игроком в обществе кого-то, заботясь о своих личных нуждах способом, созвучным с тем, что я считаю правильным и справедливым? Отшельником, живущим среди деревьев и животных, сродни Монтолио де Бруши, моему давно потерянному наставнику. Это было бы самым легким курсом, но будет ли этого достаточно, чтобы успокоить совесть, которая долго провозглашала сообщество превыше себя?