Магнитофон, который поставили у изголовья его кровати, работал непрерывно, но если бы даже нашелся кто-то, желающий прослушать ленту, он не услышал бы ничего, кроме бреда.
- Гея Глориатикс,- выводил он.- Гея, девочка, принцесса...- Порой он был величествен в своей муке.- Наша жизнь твоя смерть! - кричал он.- Наша смерть могла бы стать и твоей, но не нужно, не нужноПотом вдруг начинал обвинять:
- Что ты сделала с динозаврами? Они тебя раздражали? И как ты с ними разделалась? - спрашивал он.- Холодно... Королева, ты слишком холодна! На сей раз не хватило совсем немного, моя девочка,- бормотал он, после чего рыдал и с умилением, гладил постель.
И только в самом конце, когда мучимый жаждой и грязный он лежал там, где его оставили и забыли, доктор начал говорить осмысленно. Свободным, легким тоном парня, планирующего выезд с девушкой на пикник, он задал магнитофону вопрос:
- Ты не думала о медведях? У них так много... Странно, что они не пошли выше. Девочка, моя, может, ты старалась их спасти?
Из глубин сухого горла вырвался короткий смех, и вскоре доктор Айн был мертв.
