Последний полет «Ангела» - [3]

Ирма фон Раабе — дочь Ирмы фон Раабе-старшей, гражданка ФРГ, двадцать пять лет. Возглавляла одну из крайне правых молодежных группировок в Мюнхене.

Вилли Биманн — бывший фельдфебель гитлеровского вермахта, потерял ногу в боях на Северском Донце. «Активист первого часа» — так именовали тех, кто сразу же после разгрома фашизма принял личное участие в строительстве немецкого государства рабочих и крестьян. С 1946 года — член Социалистической единой партии Германии, впоследствии партийный работник. Скончался в 1982 году.

Ганс Каплер — студент из Мюнхена, активный участник борьбы за мир, ненавидит нацистов. Пунктуален, точен, всегда выполняет свои обещания.

Олег Мороз — товарищ Алексея Черкаса по туристской поездке во Францию. Двадцать два года, инженер, убежден, что НЛО (неопознанные летающие объекты) существуют. В остальном неплохой парень.

Гайер (Коршун) — кличка начальника особой зондеркоманды «Восток». Военный преступник, во время «акций» упражнялся в стрельбе по движущимся целям — обреченным. Кто скрывался под этой кличкой и где он находится сейчас — именно это стремятся выяснить майор Устиян, лейтенант Черкас и их коллеги.

Ангел смерти, Черный ангел — клички предателя, участника массовых расстрелов мирного населения в годы оккупации, приспешника Коршуна. Повинен во многих преступлениях против Родины и человечности Фамилия неизвестна. Должен был быть казнен по приговору трибунала партизанского отряда, но уцелел, находится в розыске.

Зинаида Кохан (Зинка) — пособница гитлеровских оккупантов, сожительница Ангела, после войны — мелкая спекулянтка.

Танцюра, Демиденко и др. — бывшие полицейские.

Остальные действующие лица появляются в повести эпизодически.

ЗАВЕЩАНИЕ ЕГОРА АДАБАША

— Алешенька, вас приглашает к себе генерал, — секретарь генерала Туршатова Женя иначе как Алешенькой нового сотрудника управления лейтенанта Черкаса и не звала. Вначале Алексей возмущался, но в конце концов смирился, тем более что Женя уже в первые дни работы Алексея в управлении взяла его под свое покровительство, объясняя это просто: молоденький, неопытный, только что из университета.

— Иду, Эжени, — Черкас в отместку шутливо звал ее на этакий иностранный манер.

Кабинет начальника управления располагался на третьем этаже. Алексей легко, через две-три ступеньки взбежал по широкой лестнице.

— Разрешите, товарищ генерал?

— Входите, лейтенант.

У широкого стола в одном из двух кресел сидел майор Устиян. Туршатов жестом показал Алексею на свободное:

— Садитесь.

Туршатов был в штатском костюме и выглядел, вопреки расхожему мнению о людях своей профессии и такого высокого звания, не усталым и озабоченным, а энергичным, казавшимся гораздо моложе своих лет.

— Как вам работается, лейтенант? — поинтересовался Туршатов.

— Хорошо работается, товарищ генерал, — вскочил Алексей.

— Можете сидеть, — разрешил Туршатов, — и обращаться ко мне проще: Григорий Петрович.

— Слушаю, товарищ генерал… Виноват, Григорий Петрович.

Сесть он не решался, и Туршатов вновь указал на кресло:

— Да вы садитесь, в ногах, как говорится, правды нет.

— Слушаюсь, товарищ генерал, — автоматически ответил Алексей.

Туршатов и Устиян улыбнулись, а Алексей смутился. Еще решат, мелькнула мысль, что вот, без году неделя в управлении, а уже тянусь, стараюсь произвести впечатление. Но он признался себе, что ему нравится обращаться к своим начальникам именно так, по-военному: товарищ майор… товарищ генерал…

— По какому вопросу вы просили принять вас, товарищ Черкас? — спросил генерал.

Алексей знал, что Туршатов не любит пустых разговоров, требует, чтобы ему предельно кратко излагали суть, а выводы предпочитал делать сам.

— По личному.

Ведь вопрос и в самом деле личный — так считал Алексей.

— Майор Устиян в курсе ваших проблем? — поинтересовался Туршатов. — Его присутствие вас… не смущает?

Алексей ожидал такого вопроса:

— С Никитой Владимировичем я советовался. Именно он порекомендовал написать вам рапорт.

— Понятно, — Туршатов одобрительно кивнул. Он не поощрял обращение сотрудников к руководителям управления, минуя непосредственных начальников.

— Так что же вас волнует, лейтенант?

— Сколько у меня есть времени? — храбро спросил Черкас, преодолевая смущение, чувствуя, что именно сейчас, в эти минуты, будет решаться та проблема, которая занимала его уже несколько лет, а в последние месяцы породила сомнения и колебания: имеет ли он право ею вообще заниматься без ущерба для своих служебных обязанностей. Еще вчера был студентом, а сейчас — лейтенант, сотрудник областного управления государственной безопасности… Совсем недавно он мог поступать, как считал нужным, если ошибался — особого вреда другим людям это не причиняло. Сегодня же он обязан каждый свой шаг оценивать с точки зрения того, насколько он соответствует званию офицера госбезопасности, вписывается в строгие рамки служебной дисциплины и этики.

— Ровно столько, — ответил ему Туршатов, — сколько требуется для вашего… личного вопроса.

У генерала была своя манера беседовать с сотрудниками, он никогда не повышал голос, лишь концевые слова отделял от всей фразы паузой, словно давая возможность собеседнику лучше уловить смысл услышанного.