Последний поезд в Москву - [15]

В 1903-м и дядя моей мамы, Абрам Тукациер, получил разрешение селиться в Риге, правда, обязан был ежегодно обновлять разрешение на пребывание, то есть внутренний паспорт, вплоть до 1915 года. Старший брат Абрама Тукациера, отец моей матери Мейер Токациер, демобилизовался в 1903 году в Гельсингфорсе и автоматически получил право поселиться там.

Военная служба позволяла евреям выйти из черты оседлости. Однако она была не в чести. По свидетельству Солженицына, служило лишь две трети еврейского населения. Из шести братьев Токациер служили только двое: отец моей матери Мейер и перебравшийся позднее в Америку Ехиель. Перед империей все время ее существования стоял вопрос об отмене несения евреями воинской повинности или же о замене ее денежным возмещением. Однако воинская повинность стала важнейшей единичной причиной возникновения в Финляндии еврейского населения, когда указом от 1856 года Александр Второй разрешил солдатам, закончившим военную службу, селиться в городах, где располагался гарнизон.

Капитализм был, по мнению Маркса, чистым еврейством, и потому всемирное избавление от еврейства было возможно только с уничтожением капитализма. Слезкин полагает, что лишь евреи были настоящими марксистами, поскольку национальность была для них фантомом, и у них, как и у “пролетариев Маркса” в отличие от “настоящих пролетариев” не было родины.

Но капитализм без национализма холоден. Мы знаем, что ни Христу, ни Марксу не удалось изгнать торговцев из храма[85].

Слезкин сравнивает “отцеубийство” Маркса с Гитлером, который хотел уничтожить евреев, чтобы укротить капитализм. Германия боролась с модернизмом, обвиняя во всем евреев и устраивая самые брутальные и тщательно спланированные погромы в мире. Интеллигенция (большей частью еврейская), пришедшая к власти в сталинском Советском Союзе, в свою очередь, самыми хитроумными способами боролась с реакционерами и в особенности с “тупоголовыми” крестьянами[86].

По мнению Макса Вебера, евреи “практиковали пуританизм без свинины”, а протестанты “открыли чопорно безрадостный и морально безукоризненный способ быть евреями” [87].

Февральская революция стерла ограничения и высвободила огромное количество энергии. По словам Солженицына, евреям, которые не хотели уезжать ни в Америку, чтобы превратиться в американцев, ни в Палестину, чтобы остаться евреями, оставался один путь – стать большевиками. Декларация Бальфура, принятая в ноябре 1917-го и посулившая евреям родину, была выбором сионистов и имела в виду отдаленные перспективы, тогда как Октябрьский переворот предлагал немедленное решение – большевизм[88].

Три рая и один ад

Февральская революция была, вне сомнения, русской. Однако евреи получили от нее все, чего безуспешно требовали от царской власти. В качестве примера предоставленных революцией благ Солженицын приводит фамилии подписчиков “Займа Свободы” временного правительства летом 1917-го. Заметное место в списке занимают евреи и обрусевшие немцы, зато представителей русской крупной буржуазии в нем нет.

Образ комиссара в кожанке был впечатляющим. Слезкин пишет о том, что комиссары-евреи проявляли исключительный героизм, пытаясь таким образом порвать с прошлым. Символом подобного тотального перевоплощения был Лев Троцкий – русский и еврей, бесстрашный боец и очкарик[89]. “Еврей, записавшийся в Красную армию, перестал быть евреем, он стал русским”. Это цитата из пьесы Исаака Бабеля “Закат”[90] (1928), события которой происходят в 1913 году, однако данная цитата скорее относится к событиям, которые Бабель описывает в книге “Конармия”, также опубликованной в 1920-е годы[91].

Поначалу евреи преобладали в рядах меньшевиков, левых социалистов и анархистов, а не среди большевиков. 37 % революционеров, арестованных в 1905 году, были евреями[92]. Большевикам нужны были лояльные образованные чиновники, евреи отвечали этим требованиям, и потому их массово привлекали на свою сторону.

После революции началось массовое “большое переселение” в города. Около миллиона евреев покинули свои местечки, и примерно пятая часть от этого количества поселилась в Москве. Солженицын цитирует анекдот того времени о старом еврее, перебравшемся из Бердичева[93] в Москву, “чтобы умереть среди евреев”. Бердичев же Василий Гроссман называл “самым еврейским городом Украины”, также и среди антисемитов-черносотенцев Бердичев слыл еврейской столицей.

Коммунизм стал для еврейской молодежи своего рода религией (после Второй мировой войны это место занял сионизм). В 1930-е в Советском Союзе вес евреев в обществе достиг пика. Согласно переписи населения 1939 года, 40 % еврейского самостоятельного взрослого населения составляли чиновники, а, к примеру, среди врачей процент еврейского населения составлял 27, среди инженеров 14 %[94]. По свидетельству Слезкина, НКВД был одним из самых еврейских советских органов власти. Среди советской элиты еврейское население было представлено больше, чем какая-либо иная этническая группа.

Впрочем, по мнению Солженицына, преобладание иностранных фамилий у представителей власти не было чем-то исторически новым. Более 200 лет в царской России элиту составляли носители прибалтийских и немецких фамилий