Последний подвиг капитана Рождественского - [2]

Так, мне, значит, надобно оторваться от своей бригады в ходе вечерней «приемки и первичной сортировки мусора». А в этом деле, помимо меня, участвовал еще водитель, родом из глубин Азии, точнее непалец (в смысле уроженец Непала), и еще позитивный дядя Том откуда-то с далеких кучерявых югов. После «Синдбада» машина заезжает в «Чарли» и дальше дует на базу. Соскочу на обратном пути — напарнику подмигну — не сдаст; мы ж с ним вместе «акуна матата» поём, любо-дорого послушать. Водила и не заметит, если умеючи соскочить, я ведь на заднике еду…

С водителем угадал. Когда я сошел — он спокойно дальше покатил, сатори оно и на Неве сатори[1]. Я, правда, упал и бок зашиб, но до свадьбы заживет, мне до нее минимум пятьдесят световых лет. Путь от «Синдбада» до «Чарли» и обратно занял десять минут; обслуга яхт-клуба еще не успела пустые баки закатить. Два броска и три переката — я в «домике». Там, конечно, попахивало — это, к несчастью, оказался бак из-под пищевых отходов, но за последние дни я привык к ароматическим концертам и покруче.

С другой стороны бака появились какие-то люди и стали разговаривать на малопонятном языке, малайском, что ли («сегера кита перги ке рума»). Они и покатили мой «домик». Через пару минут остановка. Когда голоса стихли и ноги ушли, я осторожно выглянул из бака. Взгляду предстал двор, рядом была стена с дверью. Это, похоже, тыловая часть ресторана «Фрегат», спереди-то он выглядит как шканцы большого парусника.

За дверью содержались овощи и фрукты со всех сторон света. Темно и холодно, фруктам — хорошо, меня же дрожь зубовная одолевает. По счастью, отсюда имелся выход. В следующем помещении повстречался человек малоквалифицированного труда, который сосредоточенно рылся в коробке с дурианами, выискивая самый лучший. Я предвидел подобную нечаянную встречу, поэтому взялся за свой медпакет, купленный с рук у поддатого фельдшера около районной больницы. Человек получил укол — который обычно делает анестезиолог — и чуть поерзав насчет повернуться, полностью отключился. Для надежности я запихнул его в почти пустой ящик с фрутта-бомба, той самой, что повышает потенцию у старых развратников. Затем поменял свою зеленую униформу «AWB» на его желтую, попутно подивившись волосатости оголенного тела и татуировке с изображением имярек в саду с гуриями — религиозный запрет на изображения был нарушен надеждой на лучшее будущее.

Ответственно возложив на плечо коробок с фруктами, влияющими на эрективную функцию, я вышел в коридор, уводящий куда-то вглубь здания.

Прошел по коридору метров десять и оказался возле двери с загадочной надписью «Ландж». Тут меня грозно окликнули: «Гюнюню». Сзади приближался кто-то, говорящий на одном из языков тюркской группы. Поскольку как-то на отдыхе, от нечего делать, я прочитал русско-турецкий разговорник, то различил многие слова, или мне показалось, что различил. «Зачем ходишь тут, Мамед? Тебе куда сказали тащить эти фрукты, сын осла?»

В самом деле, человеку, даже опытному, свойственно видеть в непонятном явлении что-то знакомое и безопасное.

«Сын осла» проворчал в ответ нечто невразумительное типа «ай, вай, забыл». А когда менеджер «Синдбада» приблизился достаточно близко, то напоролся. Я лягнул его ногой в пах, а уже согнувшегося — ударил коробкой по голове. «Вот такие теперь фрукты вырастают», — шепнул ниндзя, в которого я обратился, поверженному менеджеру среднего звена. Затем, тщательно обшарив тело, я выудил несколько чип-карточек. Выведенного из строя человека затащил в сортир для персонала. Там позаимствовал у него костюм — под задравшейся рубахой жертвы виднелась голографическая тату с изображением маленького генерала Джохара, сосущего что-то похожее на волчицу.

Для надежности прихватим руки менеджера изолентой, ротик пластырем залепим, отдирать правда потом придется вместе с усами — теперь отдохни, сердечный, в обнимку с унитазом.

И вот, украсив свою личность менеджерской формой, я прошел через этот самый «ландж», стараясь смотреть в противоположную сторону от находящихся там клиентов — мол, надоели вы по-страшному. Потом юркнул через зал ресторана, где в интимном полумраке скользили официантки в полинезийских юбочках — это такие, через которые всё видно — и оказался на ярком словно бы посыпанном серебряной пудрой газоне. Мимо бассейна и теннисного корта добрался до мастерских, за ними был эллинг, ведущий к пирсам. Пока план не обманул меня.

Я знал, как называется яхта, принадлежащая Адмани — он сам однажды в разговоре помянул свою «Мирандочку». А потом я еще поймал ее фотку в сети, поскольку она участвовала в гонках.

Корма «Миранды» выдавалась более всех яхт — Адмани как нувориш ценил размер. Казалось бы, еще двадцать шагов и я на месте. Но по слабому огоньку из кокпита стало ясно, что на борту кто-то есть. И это, скорее всего, охранник, мужик с пистолетом. Значит, прямиком не пройдешь.

Около ближайшего швербота я свернул и осторожно спустился с причала в воду. Холодная вода профессионально потерзала разгоряченную кожу, хорошо, что плыть недалеко: несколько толчков ногами и я у кормового свеса яхты. Только забираться на борт здесь было негде — всё гладко, как на попке у мулатки.