Последний подарок Потемкина - [63]
– Ой ли? – саркастически охнула княгиня Дашкова, – вы что несете, барон? Я вот сама от Рюриковичей род свой веду, через батюшку Романа Илларионыча. А муж мой – Дашков, прямой потомок Рюриковичей смоленских!
Ульрих скользнул по ней критическим взглядом, и в небесно-голубых глазах его отразилось искреннее сожаление, смешанное с легкой печалью.
Невысокая, полная, с открытым и высоким лбом, пухлыми щеками, с глубокосидящими темными глазами, не большими и не маленькими, с черными бровями и волосами, несколько приплюснутым носом, крупным ртом, крутой и прямой шеей, слегка сутулая от многих часов, проведенных за письменным столом, – она, конечно же, была далека от арийского идеала женщины…
– Вот в том-то и беда, фрау, что ваши предки, я уверен, достойнейшие человеческие особи, не придавали должного значения вопросам расовой гигиены, – устало и тихо промолвил он.
– Барон, окститесь! – наконец-то повысил голос Светлейший. – Перед вами княгиня Воронцова-Дашкова, статс-дама Российского императорского двора, директор Императорской академии наук, президент Российской Императорской академии!
– Я охотно признаю академические заслуги княгини, но они не имеют ничего общего с ее расовой чистотой… Немалое количество современных евреев также проявляют весьма незаурядные интеллектуальные способности. Но это ни в коей мере не меняет общей картины их расовой неполноценности. Скорее всего, это лишь жалкая попытка унтерменша адаптироваться…
– То есть, вы не оставляете нам никакого шанса войти в ваш арийский пантеон, обер-лейтенант? – зло и насмешливо прервала Ульриха княгиня Долгорукова.
Ульрих окинул взором присутствующих, задержался глазами на черноусом и чернобровом атамане Головатом. Поглядел в его глаза – сочные, как спелые вишни. Вздохнул. Потом перевел взгляд на Севастьянова и произнес задумчиво:
– Белокурый, голубоглазый долихоцефал северо-славянского происхождения очевидно заслуживает какое-то свое, особое место в низшей категории арийской породы. Хотя чистокровность его весьма сомнительна. Слишком сильно было финно-угорское влияние. Это, вообще-то, вопрос к специалистам… Я всего лишь военный…
– Но откуда у вас, военного, такие обширные познания в этой области?
– Этому вопросу уделяется наисерьезнейшее внимание в любой школе Великой Германии, с начальных классов…
– Но, если мы, славяне, – унтерменши, как вы объясняете величие и размеры государства Российского?
– Силу и крепость русскому государству дали вовсе не государственные дарования славян. Всем этим Россия обязана была и есть германским элементам в вашем обществе. Большинство ваших наиболее талантливых правителей есть превосходнейший пример той громадной государственной роли, которую способны играть эти германские элементы, действуя внутри более низкой расы. Прекрасный пример – ваша императрица Екатерина Вторая. Она ведь, если не ошибаюсь – чистокровная немка…
Наступила страшноватая пауза. Лица у всех стали вытягиваться и менять свое выражение и естественный цвет. У кого от растерянности. У кого от гнева. А у кого и от страха…
И неизвестно, чем бы закончился этот странный, пренеприятнейший и непонятно куда ведущий разговор, не появись на пороге Гобеленовой гостиной невысокий кряжистый человек с красным от мороза лицом в генеральском мундире.
– А вот и доктор Тиман, – радостно вскричал Светлейший. Все вздохнули с облегчением. Вернее, выдохнули.
– Карл Иваныч, дорогой, тут, можно сказать, государственной важности дело! Обняв врача за плечи, Потёмкин быстро и вполголоса изложил ситуацию.
– Ну, в общем, вам понятно, в чем основная суть осмотра, интересующая меня более всего? Кстати, пациент, похоже, ваш соотечественник. Выговор прусский. Он, признаться, весьма удивил нас всех своими пангерманскими взглядами на окружающий мир… Я такого абсурда никогда не слышал…
Так что вы проверьте его на делириум на всякий случай. Хотя повторю, что в первую очередь меня интересует его физическое развитие во вполне определенной сфере… Ну, вы меня понимаете, Herr доктор… Sie verstehen mich, richtig?
– Да, конечно, ваша Светлость, – кивнул доктор Тиман, – приступим немедля.
Ульрих было напрягся, когда два рослых гайдука, встав по бокам, жестами предложили ему пройти к дверям, но тут раздался спокойный голос с родным прусским выговором:
– Bitte, mein Herr. Мне нужно переговорить с вами с глазу на глаз, прошу пройти со мной…
Глава пятнадцатая
Потёмкин решает Еврейский Вопрос
– Эх, да не расстраивайся ты так, брат Цейтлин! – огорченно воскликнул Светлейший, когда Ульриха вывели из Гобеленовой гостиной под недоброжелательными взглядами гостей. – Ну, прошу тебя, не расстраивайся! Что толку-то расстраиваться? Обижаться на этого молодого германского варвара – пустая трата душевной энергии. На обиженных воду возят. Наплюй слюной! Ты лучше выводы делай, брат Цейтлин. А они вот наводят на размышления! Ну, меня так точно наводят…
Он ласково обнял Цейтлина за плечи, и, отведя в угол гостиной, где в полумраке темнел диван со всё ещё переживающим на нем свое фиаско Сенькой, вполголоса продолжал:
– Вот ты в Берлин к Мендельсону сколько раз наезжал? Вы там о Хаскале своей, о просвещении еврейском сколько толковали? Планы строили, как приобщить иудеев к плодам европейской культуры? Как сохранять еврейство в частной жизни, а в общественной – влиться в окружающую среду? Достойнейшая идея! Ты ведь знаешь, реформу таковую я одобряю и полностью поддержу. Но вот сегодня, с интересом и отвращением одновременно, слушал я нашего странного гостя. Или, скорее, пленника. И вот что пришло мне на ум: а может, это пустое? Весь концепт Хаскалы вашей… Маловероятный вариант успешной интеграции европейского еврейства. Мало того, что сами евреи в массе своей не рвутся в европейское просвещение, это было бы полбеды. Можно было бы и загнать насильно. Но ведь это лишь одна часть уравнения. Проблема в том, что и коренные европейцы, похоже, не очень-то воодушевлены этой идеей… Может, вы себя нереальными фантазиями тешите? Несбыточными мечтами, что через Хаскалу вы получите входной билет в европейскую культуру?
