Последний побег - [6]

Вернувшись к повозке, Томас указал взглядом на заросли у дороги:

— Тебе бы тоже сходить по нужде.

— Я… — Хонор уже собралась возразить, но в его голосе уловила что-то такое, что заставило ее послушаться, как она послушалась бы родного деда. К тому же ей было стыдно признаться, что лес Огайо пугает ее. Когда-нибудь она, наверное, привыкнет. Но сейчас ей было по-настоящему страшно.

Хонор сошла с дороги и углубилась в густые заросли, осторожно ступая по палым листьям, замшелым камням и упавшим веткам. В лесу витал влажный, землистый запах папоротников и перегноя. Среди деревьев что-то шуршало, и Хонор старательно уговаривала себя, что это, скорее всего, мыши, или белки, или эти похожие на белок зверьки с пушистыми хвостами и черно-белыми полосками на спинках, которые, как она недавно узнала, называются бурундуками. Ей говорили, что в местных лесах водятся волки, пумы, дикобразы, скунсы, опоссумы, еноты и другие звери, которых нет в Англии. Большинство этих животных она не смогла бы узнать с виду — и поэтому они представлялись еще страшнее, чем были на самом деле. И наверняка тут водились змеи. Хонор оставалось только надеяться, что утром на этом участке леса их нет.

Отойдя от дороги на тридцать шагов, она сделала глубокий вдох и заставила себя повернуться лицом к повозке, а спиной — к лесу, где среди бесконечных деревьев, возможно, прятались страшные хищные звери. Найдя место, где Томас не увидит ее с дороги, она подняла юбки и присела на корточки.

Шелестели листья под ветром, и пели птицы. Хонор услышала, как Томас приподнял сиденье на козлах, под которым, наверное, был оборудован ящик для всяких вещей. Она слышала его тихий голос — он разговаривал с лошадью, убеждая ее, что поблизости нет ни пум, ни волков. (Ах, если бы кто-нибудь убедил в этом Хонор!) Лошадь отвечала приглушенным ржанием.

Хонор поднялась и оправила юбки. Она так и не смогла облегчиться: в лесу, в отсутствие привычного уединения у нее внутри все напряглось. Хонор огляделась по сторонам. «Я теперь так далеко от дома, — подумала она. — И совершенно одна». Она поежилась и скорее побежала обратно к повозке — единственному островку безопасности.

Они с Томасом уселись на козлах, старик дважды притопнул ногой, и лошадь медленно тронулась с места. Завтрак, похоже, взбодрил Томаса. Он по-прежнему не заводил разговоров, но начал мурлыкать какую-то мелодию, нечто похожее на псалом. Вскоре тихий напев старика, скрип повозки, дребезжание конской сбруи, шум ветра и птичьи трели вкупе с мельканием древесных стволов и видом дороги, бесконечно тянущейся впереди, убаюкали Хонор. Она не заснула, но впала в спокойное созерцательное состояние, знакомое ей по собраниям. Будто у них с Томасом проходило маленькое — на двоих — собрание, прямо на козлах повозки. Хотя Друзья на собраниях обычно не напевают псалмы. Хонор закрыла глаза и позволила своему телу тихонько раскачиваться в ритме движения повозки. Успокоившись, она погрузилась в себя и стала ждать озарения внутренним светом.

На молитвенных собраниях не всегда удается сосредоточиться. Очень многое отвлекает. Порой ее мысли продолжают вертеться вокруг мирских повседневных дел, или у нее сводит ногу, или она вспоминает, что забыла выполнить какое-то мамино поручение, или вдруг замечает пятно на белом капоре соседки. Утихомирить свой разум — непростая задача, она требует внутренней дисциплины. Хонор почти всегда удавалось обрести некое подобие покоя, но гораздо труднее бывало достичь истинной глубины внутреннего света, этого дивного ощущения, что Господь пребывает с тобой. Разумеется, Хонор никак не могла ожидать, что озарение наступит посреди дремучего леса в Огайо, да еще в компании старика, который мурлычет псалмы.

Но теперь, сидя на козлах повозки, увозящей ее на запад, Хонор начала ощущать чье-то присутствие. Словно она не одна. Да, конечно, с ней Томас, но было и что-то еще. Что-то большее: воздух словно звенел, а в душе Хонор поселилась уверенность, что некая высшая сила сопровождает ее на пути в глубь Огайо. Она никогда не переживала подобный опыт столь явственно и ощутимо и впервые в жизни почувствовала внутренний призыв заговорить, хотя раньше никогда не высказывалась на собраниях.

Хонор уже открыла рот, как вдруг услышала странный звук. Далеко позади раздавался какой-то шум. Но уже в следующий момент стало понятно, что это топот лошадиных копыт, и лошадь мчится во весь опор.

— Кто-то догоняет нас, — произнесла она. Это были первые слова, сказанные ей Томасу за весь день. И Хонор собиралась сказать иное.

Томас обернулся и прислушался. Когда он услышал топот копыт, его глаза, прежде не выражавшие ничего, вдруг сделались напряженными, обнаружив некий сокрытый смысл, который Хонор не смогла разгадать. Томас посмотрел на нее, словно хотел сообщить ей о чем-то без слов.

Хонор отвела взгляд и тоже обернулась назад. Вдалеке на дороге маячила темная точка. Томас трижды притопнул ногой.

— Расскажи мне о своей сестре, — попросил он.

— Что?

— Расскажи о своей сестре… которая умерла. Как ее звали?

Хонор нахмурилась. Ей совсем не хотелось говорить о сестре, когда к ним приближался неизвестно кто, и атмосфера в повозке сделалась напряженной. Но Томас не беспокоил ее расспросами всю дорогу, за что она была ему благодарна.