Последний параграф - [5]

Лучи восходящего солнца придали красному песчанику, из которого был построен Старый Форт, зловещий оттенок крови. Ганди нахмурился и отвернулся, прогнав это сравнение. Даже в этот рассветный час, воздух был теплым и влажным.

— Тебе не стоило сегодня приходить, — обратился к нему Неру. Джавахарлал снял свою пилотку, почесал начавшие уже седеть волосы и окинул взглядом толпу, собирающуюся вокруг. — Немцы своим приказом запретили собрания и за этот митинг они назначат тебя виновным.

— Конечно меня, кого же ещё? — ответил Ганди. — Не думаешь ли ты, что я пошлю своих последователей смотреть в лицо опасности, в то время как сам не дерзну сделать сие? Как я смогу возглавлять их после этого?

— Генерал не стоит в первом ряду атакующих, — ответил Неру. — Если мы потеряем тебя, как мы тогда сможем продолжить наше дело?

— В таком случае разве это дело стоит того, чтобы его продолжать, если погибнет лидер? Ладно, давай начнем.

Неру устало воздел руки. Ганди удовлетворенно кивнул и пошел сквозь собравшихся людей к голове колонны. Мужчины и женщины расступались чтобы пропустить его. Неру, все ещё качая головой, последовал за Ганди.

Толпа медленно начала двигаться на восток, вверх по улице Чандни-Чок, кварталу серебряных дел мастеров. Некоторые лавочки и мастерские пострадали во время битвы за Нью-Дели, некоторые были разграблены уже после, но большое количество магазинчиков все же работало, а их владельцы с радостью принимали к оплате немецкие деньги, как до этого принимали английские.

Один из таких хозяев, умудрившийся процветать даже в последний, самый трудный для всех год, завидев процессию, выскочил из лавки и подбежал к голове демонстрации. Во главе шел Неру, высокий, элегантно одетый, что немедленно привлекало к нему внимание.

— Вы что, с ума сошли? — прокричал ювелир. — Немцы запретили собрания. Если вас увидят, то может случиться страшное.

— А разве не страшно то, что немцы взяли у нас свободу, что по праву принадлежит нам? — спросил Ганди. Ювелир обернулся.

Глаза у лавочника вылезли из орбит, когда он узнал говорящего. Ганди продолжил: — Это не только страшно, это, прежде всего, неправедно. И мы не признаем за немцами запрещать нам, то что мы считаем правильным. Не хочешь ли присоединиться к нам?

— А…э…Человек с Великой Душой, махатма[5] я…э… — залопотал ювелир. Взгляд его скользнул куда-то за плечо Ганди. — Немцы! — завизжал он, затем повернулся и припустил прочь.

Ганди встал во главе демонстрации и повел ее по направлению к приближающемуся взводу. Немцы маршировали по Чандни-Чок, с таким видом как будто люди шедшие им навстречу должны расплавиться от их марша, как воск на жаре. Ганди подумал, что экипировка немцев не особенно отличается от английской: башмаки, шорты и рубашки с открытым воротом. Но вот немецкие каски, похожие на ведерки для угля, придавали солдатам вермахта мрачный и зловещий вид, ауру свирепости. У британских солдат в их «жестяных тазах»[6] такого не было. Даже на такого хладнокровного человека, как Ганди это произвело впечатление, вероятно, это и задумывалось изначально.

— Здравствуйте, друзья мои, — сказал он. — Кто-нибудь из вас говорит по-английски?

— Я говорю немного, — ответил один из немцев. На нем были погоны сержант-майора, следовательно, он тут был командиром, понял Ганди. Немец поднял винтовку, но не угрожающе, а чтобы подчеркнуть свои слова. — Идите в свои дома назад. Это хождение вместе verboten.[7]

— Мне очень жаль, но я отказываюсь подчиниться вашим приказам, — сказал Ганди. — Мы мирно идем по нашей собственной улице в нашем собственном городе. Мы никому не причиним вреда, чтобы ни случилось, могу вас уверить. Но мы будем ходить там где мы пожелаем. — Ему пришлось повторить это несколько раз, прежде чем сержант его понял.

Немец заговорил со своими солдатами на родном языке. Один из солдат поднял винтовку и с нехорошей улыбкой наставил её на Ганди. Тот вежливо кивнул. Немец удивленно сморгнул, не в состоянии понять, почему этот индус его не боится. Сержант хлопнул рядового по винтовке, приказав ему опустить оружие. У одного из солдат за плечами висел полевой телефон, сержант снял трубку, дождался ответа и начал быстро что-то туда говорить. Краем глаза Ганди посмотрел на Неру. Взгляд товарища был усталым и угрюмым — это беспокоило Ганди больше, чем самоуверенность немцев, отдававших глупые приказы его народу. Ганди зашагал вперед. Люди последовали за ним, обтекая немецкий взвод, как река обтекает валун.

Солдат, который угрожал Ганди оружием, закричал встревожено и поднял ружье к плечу. Сержант рявкнул на него и солдат нехотя опустил винтовку.

— Вот разумный человек, — сказал Ганди, обращаясь к Неру. — Он видит, что мы не причиняем вреда ни ему, ни его людям и поэтому он не причиняет вреда нам.

— Печально, что не все так разумны, — ответил Неру. — Например, тот младший капрал. И даже разумный человек может быть к нам не расположен. Заметь, что сержант все ещё говорит по телефону.

Телефон на столе фельдмаршала Моделя зазвонил столь резко, что тот от неожиданности вздрогнул. Модель выругался — он отдал чёткий приказ, чтобы его беспокоили только в случае крайней необходимости, у него никак не получалось выкроить время для массы неотложных дел.