Последний мужчина - [18]

«Тот, что доставал меня на палубе!» — вдруг с изумлением узнал его Сергей.

Красный платок утвердительно кивнул.

— Отличная ночь, не правда ли, — как и тогда, но уже с усмешкой произнёс он, в упор глядя на гостя. — Поплаваем ещё вместе? А? — странный тип снова усмехнулся.

— Известность, уважение, — добавил человек слева от главного и что-то всё время записывающий. Странного вида очки с синим и красным стеклом то появлялись, то исчезали в его нагрудном кармане.

— Им восхищались, ставили в пример, — все заговорили наперебой.

— А как ему это нравилось! — добавил молчавший до этого муж Хельмы.

— Э-хе-хе, — его слова прервала старуха, прячась по-прежнему в углу.

— Короче, полный список требований, согласно договора, — старший бросил на стол лист бумаги. — А что он? — Председательствующий презрительно повернул голову в сторону человека. — Покончил с собой! А обязательства? Обязательства! А ведь всего-то требовалось… требовалось что?

— Отпрыск покончил с собой, его наследник, ваша честь! А этот сам… сам, — поправил говорившего человек в очках.

— А требовалось одно! — не заметив реплики, почти закричал красный платок. — Одно, ваша честь! Требовалось производить пушки! И всё. Много пушек!

— И ведь исполнял! Все шло как по маслу… — воскликнул Роберт.

Сергей уже с удивлением посмотрел на него. Всё-таки несколько дней, проведенных вместе, не позволяли ему вот так сразу поменять мнение о человеке.

— Верно, по маслу. По пушечному маслу, — явно не к месту ввернул муж Хельмы и почему-то, словно чувствуя за собой вину, испуганно посмотрел на председателя. Тот зло метнул в него взглядом. Сосед Сергея сник и опустил голову.

— Ну-ка, зачитайте приговор, — старший кивнул сидящему слева. Тот снова достал очки с необычными стеклами и развернул лист бумаги.

— Крупп Альфред. По нашей рекомендации изменил имя, данное ему при крещении. Всю жизнь производил пушки. Таково было единственное обязательство по договору. Получил всё. Решил отказаться от исполнения, но неудачно. Тогда же, пытаясь уйти от ответственности, и умер от инфаркта. Смерть оборвала его участие в производстве. Прямой ущерб составил четыре миллиона шестьсот тысяч человеческих жизней. Косвенный — шестнадцать миллионов будущих потенциальных фигурантов договоров с нами…

— А как с санкциями по договору? Я имею в виду членов семьи, — прорычал старший.

— Здесь всё в порядке, ваша честь. Мы проследили за исполнением. Его сын Фридрих, как уже было сказано, кончил самоубийством. Наследника Густава, тоже Круппа, разбил паралич. Его правнуки…

— Довольно! — оборвал председательствующий. — Кто-то ещё хочет высказаться? — Он обвел совет глазами.

— А ведь помнишь, Альфред, — глядя вглубь зала, начал Роберт, — какие приятные заседания проходили в твоём замке. Из стали и камня. Второго такого в Европе до сих пор нет. Окна там не открывались никогда, даже в самую жару. На стенах не висело ни одной картины. Даже наших портретов. Ты говорил — боишься пожара. Мы прощали всё. Но ты завёл там библиотеку. И заставил нас сменить место. — Лицо говорившего исказила гримаса. — А какой был бридж в винных подвалах! Какой был бридж! А дивный особняк в Крыму, помнишь? Только он и остался от тех лет. С гербом на балконе. Особняк жив. Стоит! Что бы ты ни удумал! Сколько мерзавцев прошло через него. Великое не остановить!

— А я предупреждал, что он начал страдать депрессиями! Месяцами! — прервал его человек в странных очках, тыча пальцем в обречённого. Тот явно силился что-то сказать, двигая мышцами лица. Глаза ни секунды не оставались на месте.

— И ты, ублюдок, решил ускользнуть от возмездия. — Старший с ненавистью глянул на белое от ужаса лицо привязанного к стулу. — Мало ли к чему мы приходим в конце жизни. Все к чему-то приходят. — Он перевёл взгляд на сидящих за столом. — Но выполни то, под чем подписался! — Председатель снова взял лист и потряс им перед собой. — А если отказываешься, прими смерть. Лютую. Таков порядок. Никому, — он пристально посмотрел на Сергея, — никому не позволено нарушать договор! — И, снова обведя взглядом остальных, прошипел: — Только однажды, помните того, с розой?

— Но тогда не было ничего подписано, не было требований, ваша честь! Мы брали обязательства в одностороннем порядке!

— Именно. Именно в том и отличие. Потому и впустую, — уже задыхаясь от гнева, прохрипел сидящий во главе стола. — А этот, — человек в глубине зала вдруг судорожно заёрзал, — позволил себе неслыханное. И что же? В момент свершения справедливости, в самый момент возмездия всё рушится! — Он снова вперил взгляд в Сергея. — А значит… ну!

Все напряглись.

— Прецедент! — выпалил человек с красным платком в нагрудном кармане, и капли пота выступили на его лице. Старший недовольно махнул рукой.

— Предательство! — испугавшись сказанного, тихо проговорил тот, что слева.

— Среди нас? Исключено! Невозможно! — раздались голоса.

— Кого предавать-то? Всё давно предано! — перебил председательствующий. — Осталось только себя. Но и закон вам известен! Вспомните того, у Врубеля на картинах. Чем кончил? Или отшибло всё? — Тон снова стал угрожающим. — Других невозможно, только себя, — выдавил он. — Нет, я всё-таки заставлю вас перечитать книгу Летавра, — его зубы заскрипели.