Последний леший - [39]

Но и у чудища было кое-что в запасе. Вдруг раздался звук отвратный из чрева жрякова, а затем — отрыгнулось прямо на Сухмата все то, что заглотил, да переваривал водяной монстр. Не выдержал богатырь пакости этой зловонной, очи да нос его облепившей, отпрянул, выпустил жряковы челюсти. Монстр на месте развернулся, да еще и лихо как — ну, как волчок, даром что огромадный… Вдарил лапами-плавниками по воде — и был таков!

А Сухмат, добравшись до берега, еще долго-предолго мылся-отмывался. И потом весь день плакался, что воняет все…

Глава 7

— Так кто же смерти нашей желал, душегубов нанимаючи? — спросил то ли себя, то ли друзей Сухматий.

— Что бы князь или Добран? Не может быть!

— Да и зачем тогда было бы нас из Киева отпускать? — пожал плечами Сухмат.

— Скажем, не хотел, чтобы знали люди киевские…

— Не столь уж велики мы с тобой птицы!

— Да и что толку людей лихих нанимать? Против нас-то?! — усмехнулся Сухмат, — Пустое, Добрыня бы так не сделал.

— Добрыня — не сделал бы, а Добран Малкович… Он мог! Вроде подготовились, и камни заранее припасли, и место знали, и время…

— А откуда им было знать? Ну, сам подумай!

— Может, жрецы расстарались?

— Вот, это ближе к истине!

Богатыри замолчали, в который раз раздумывая на тему — кто же был против них? И то не годится, и это — не так, странно все как-то…

— А коли ведуны, то кто хотел Рахту, да Сухмата, да Нойдака убить? — подал голос Нойдак.

— Не все ли равно, одно слово — ведуны! — бросил Рахта с презрением.

— Не одно! — возразил Нойдак, — Нойдак так думает: одно дело, если слуги того ведуна, что молниями повелевал, другое — если тот черный колдун убивцев нанял…

— Этот колдун почему-то за Бронятой охотится, — пожал плечами Рахта, — и мы ему более не помеха… Ему теперь другая помеха будет!

— Тогда кто?

— Просто… Ведуны!

— Просто не бывает!

— Ну ты, колдун, — повернулся Рахта к Нойдаку, — возьми бубен, покамлай — будут на нас еще нападенья?

— Нойдак сейчас! — молодой ведун полез за бубном.

— Брось, не сейчас, — остановил его Сухмат, — вечером поворожишь… Да и не все равно, что ты наколдуешь, нам все одно — настороже быть надобно!

* * *

Смеркалось. Впереди, поодаль от дороги, виднелось старое христьянское кладбище. То самое место, о котором говорят — лучше б не было его! Но если уже есть — что сделаешь? Все обычаи всех народов, когда-то живших и ныне живущих в этих местах, предостерегали трогать мертвых, какому роду они не были бы. Лежат — и пусть лежат!

— И как это христьяне мертвецов закапывают как есть в землю?! — недоумевал Сухмат, — Как представишь себя на их месте… Лежишь в земле сырой, тебя черви земляные гложут, а ты — потому как мертвый — и отогнать их не можешь! Как представишь, что тебя едят — бр-р-р…

— У всех свои обычаи, у русов — русские, у христьян — христьянские, — проворчал Рахта.

— А Черный Прынц сказывал, что есть на свете племена-народы, которые стариков сами и съедают, — высказался Нойдак.

— Каждый своих, али чужих тоже?

— Про то Черный Прынц Нойдаку не сказывал, просто молвил — родителей поедают, как старость приходит, а те — спасибо говорят!

— Может и правы они, все лучше, чем в земле гнить…

— Вот, вот, так и говорят: «Лучше покоиться в родных желудках, чем в земле и глине!», — закивал Нойдак.

— Наш обычай — самый лучший! — объявил Сухмат чуть ли не торжественно, — Убили тебя — сожгут на костре, а пока тризну справлять будут, ты — уж в Вирии!

— Али в Кощном царстве, на полях медных, — буркнул Рахта.

— Каждому — по заслугам его!

— А ты уверен?

Сухмат не нашелся, что сказать. В этот момент в наступившей тишине чуткие уши всех трех молодых парней уловили шум и какую-то возню, доносившуюся со стороны заброшенного кладбища. Немалый, видать, был шумок, ведь до могил было от дороги шагов этак пятьсот, не меньше.

— Вот твари нечистые разгулялись, — голос Рахты был недовольно-раздраженным.

— Вот-вот, и я говорю, где мертвецы несожженые — там и нечисть вся! — вновь взялся за свое Сухмат.

— А где ж им быть, как не там, где есть чего поесть? — сказал Нойдак.

— Да, говаривают, есть такие упыри, что токмо телами мертвыми и наедаются!

— Вот и сейчас, небось, мертвеца не поделили? — предположил Рахта насмешливо.

— Если только не живого… Схватят путника и…

Богатыри переглянулись. Такой оборот дел, неожиданно пришедший в голову пугливому колдунишке, резко менял дело. И, как бы в подкреплении его слов со стороны кладбища донеслось что-то похожее на крик «Помогите!».

Рахта и Сухмат молча развернули коней и рванули галопом напрямик — к тому месту, откуда послышался крик. Нойдак старался не отстать. Конечно, все эти чудища страшны зело, но одному остаться — еще и пострашней будет!

А вот и упыри-упырики! Высыпали навстречу богатырям. Да как их много, и все — злые какие-то, будто их только что выдрали! Вооружены, что странно, правда так себе вооружены — у кого мечи ржавой поеденные, видать из курганов украденные, у кого — палки да дубье тем разное сучковатое. Были б живые люди с таким вот оружием — так то смех было бы, а не сражение. Но упыря так просто не убьешь, ему руку срубишь — он другой покарябать норовит! Мелко их приходится сечь, мелко!