— А в каком… Не знаю, как это правильно назвать… В каком роде войск ты обычно служишь? — спросил Иоситаро.
— По мне, стоит думать только об одном — «разведка и рекогносцировка». У нас это называется «понюхай и пощупай». Может быть, встречу там кого-нибудь из своих старых товарищей. РР — это тесный кружок, потому что большинство солдат считают нас отморозками и самоубийцами. Обычно ты действуешь сам по себе на свое усмотрение, или в очень маленькой команде. Так что, если сдохнешь, нарвавшись на засаду, будешь сам виноват. По-моему, это лучше, чем ползать по кровавому поносу, как обычный крекер, или сыпаться с неба горохом в мясорубку, как десантники. И все-таки шансов быть убитым не меньше. Если б у меня были мозги, я бы служил в снабжении или на полевой кухне. Похоже, мамаша Кипчак вырастила себе на голову круглого идиота.
— Эй, Ньянгу!
Иоситаро отложил в сторону диск, который читал. Перед ним стояла Май.
— В чем дело?
— Что-то случилось с цепью на моей койке, — сказала она. — Чертова хреновина перекрутилась, и я все время бьюсь об нее головой. Может, ты поможешь мне ее как-нибудь выпрямить?
— Конечно. — Ньянгу соскользнул с койки и последовал за миниатюрной рыжеволосой девушкой.
Петр и Гарвин сидели по-турецки на койке Кипчака. Между ними стояла небольшая магнитная шахматная доска. Проходя мимо, Ньянгу усмехнулся.
— М-м-м, — мычал Гарвин. — Белый ферзь берет черную ладью.
— Ты о чем? — спросил Кипчак. — Твоему ферзю вообще не видать моей ладьи!
— Не важно, забудь.
Ньянгу не понял, что его разбудило. Потребовалась минута, чтобы понять, где он находится. На койке, у стены, лежала Май, улыбаясь во сне. Ее рука покоилась между бедрами Иоситаро. В свете ночников ее волосы казались очень темными.
Они не удосужились сходить на ужин и заснули только тогда, когда исчерпали все свои силы.
Ньянгу почувствовал возбуждение, провел пальцем по всему ее телу сверху вниз, погладил по бедрам. Не просыпаясь, она перевернулась на спину.
Из громкоговорителя раздался трубный глас: «Тревога! Тревога! Всем занять свои места!»
Ньянгу, схватив в охапку свою одежду, выпрыгнул из койки.
Май сонно похлопала ресницами:
— Что происходит?
— Черт его знает! Но лучше, если мы пошевелимся.
Она поспешно оделась.
«Всем! Всем! Приготовиться! Сейчас ваш корабль будет взят на абордаж. Предупреждаем: никаких попыток сопротивления. Повторяю: никаких попыток сопротивления».
— Как ты думаешь, что происходит? — спросил Иоситаро.
Гарвин помотал головой.
— Мы все еще в гиперпространстве?
— Да.
— Разве кто-нибудь может… какой-нибудь другой корабль… настолько к нам приблизиться? — спросил Иоситаро.
Янсма снова помотал головой.
— В принципе, это возможно, если в гиперпространстве нас ждал какой-то буксирный корабль, — угрюмо сказал Кипчак. — Если они знают наш маршрут.
— Ну и что все это значит? — спросил Ньянгу.
— Ничего хорошего, — ответил Кипчак. — Особенно учитывая приказ не сопротивляться.
«Мальверн» вздрогнул.
— Кто-то идет с нами на стыковку, — заметил Кипчак. — Неплохой трюк в гиперпространстве. Черт! Это почти невозможно, если на нашем корабле нет предателя.
— А кому, собственно, мы не должны оказывать сопротивления? — не понимал Янсма. — Пиратам?
— Чушь, — сказал Петр. — Пиратов не существует.
— Тогда почему они приказывают не оказывать сопротивления, ведь мы… то есть Конфедерация ни с кем не воюет?
— Насколько мне известно, не воюет.
— Тогда что…
— Заткнись. Если бы я что-нибудь знал, я бы тебе сказал, — потерял терпение Кипчак.
Ожидание продолжалось почти час. Ночники медленно погасли, включилось дневное освещение.
«Всему личному составу! — объявил громкоговоритель. — Приготовиться к построению. Иметь при себе все личные вещи, подчиняться приказам людей, которые войдут в ваш отсек. В случае полного повиновения вам нечего бояться. Любая попытка сопротивления будет пресечена самыми крайними мерами».
Казарменный отсек наполнился гвалтом. Все спрашивали друг друга, но никто не мог ответить.
Неожиданно повисла тишина. Распахнулись люки в дальнем конце отсека. В барак вошли двое. На них были скафандры без шлемов, они держали наизготовку крупнокалиберные бластеры. Встав по обе стороны двери, они застыли. Вошел третий — высокий, гладко выбритый блондин. На нем был такой же темный скафандр без опознавательных знаков. С плеча на ремне свисал бластер.
— Все в порядке. — Фраза прозвучала как гром среди ясного неба, и Гарвин подпрыгнул от неожиданности. В следующий момент он понял, что в скафандр вошедшего был вмонтирован небольшой громкоговоритель.
— Ваш корабль поступил в распоряжение законных властей. Все вы должны считать себя пленными. В надлежащее время вы получите возможность изменить свой статус. При попытке сопротивления вы будете пристрелены на месте. Вам не причинят вреда, если вы будете подчиняться приказам. Вы будете щедро вознаграждены в будущем, если согласитесь сотрудничать. Запомните: без промедления выполняйте приказы, и с вами ничего не случится. Неподчинение карается смертью. А теперь — ждите дальнейших распоряжений. — С этими словами блондин удалился.
— Ну и дерьмо, — пробормотал Кипчак. — Крепко же мы влипли.
