Последний козырь - [11]

— Мы в эти сроки никогда не укладывались, господин полковник, невозможно уложиться.

Наумов вызвал коменданта порта. Им оказался холеный морской офицер. Густая седина удлиненных висков и белоснежная манишка резко выделялись на фоне черной, хорошо подогнанной формы. Подойдя к Наумову, офицер манерно вскинул ладонь к козырьку фуражки и представился:

— Комендант порта капитан второго ранга Горзон-Стальский. — Опустив руку, добавил: — Лев Авраамович, если угодно.

Предъявив коменданту документы, полковник Наумов выразил уверенность, что они найдут доброе начало для согласованной работы.

— Меня, с вашего позволения, больше удовлетворил бы добрый конец, — улыбнулся комендант и уже серьезно сказал: — Все, что от меня зависит, сделаю, но от меня ни-че-го не зависит.

— Как вас понять?

— Складские работники, рабочие роты и даже караульное подразделение мне не подчинены, а порядок требуют с меня — до такого не додумается даже одесский раввин.

— Вы скромничаете, Лев Авраамович, права коменданта вполне достаточно, чтобы навести здесь порядок. Я вам помогу в этом.

— Любопытно, как можно устранить беспорядок, когда в основе его лежат противоречивые приказы свыше? — усмехнувшись, сказал комендант и тут же поправился: — Приказы, разумеется, не исключают проявление инициативы подчиненных, и мы, конечно, с благодарностью примем вашу, господин полковник, помощь.

— Посмотрите на расстановку подвод, — Наумов указал на площадку. — Теряется много времени на то, чтобы убрать груженые, а на их место подать другие. Мешает этому противоположный ряд штабелей. А эти два штабеля будто умышленно сложены здесь, чтобы создать «пробку». И никто не подумал убрать их, хотя для этого требуется всего час времени. Странно, очень странно.

— Так точно, странно, господин полковник, — пробормотал капитан Верба, — недосмотрели. Но не извольте беспокоиться, я их, скотов тупорылых, научу работать.

Наумов не обратил внимания на слова капитана и посоветовал коменданту:

— Необходимо открыть запасные ворота, сделать их выездными, а на прилегающих улицах установить строгое регулирование движения.

Вместе они прошлись по пристани, наметили магистраль, посты регулирования и места для штабелей по габаритам и весу грузов.

Горзон-Стальский внимательно слушал, согласно кивал головой, поддакивал. Его односложное: «Совершенно пр-равильно» звучало как горькая ирония.

— Для выполнения вашего предложения, — вздохнул он, — надо установить дополнительный круглосуточный пост у выездных ворот. А я только что получил приказ — сократить численность караульной роты еще на двадцать процентов за счет годных к строевой службе, коих откомандировать в действующие части. Это четвертое сокращение.

— Я поставлю вопрос о восполнении караульной роты за счет команд слабосильных и выздоравливающих.

Горзон-Стальский поднял очи в гору и на церковный манер произнес:

— Да ниспошлет нам владыка благодать свою-у и поможет в делах мирски-их. — Но, встретившись с осуждающим взглядом полковника, приложил руку к груди и извиняющимся тоном сказал: — Разве я против умных распоряжений… Если так надо — пожалуйста.

— Завтра к вечеру указания генерала Домосоенова должны быть выполнены, — строго сказал Наумов. — Я вас больше не задерживаю, господин капитан, — кивнул он Вербе.

Наумов попрощался было с комендантом порта и направился к проходной, но тут увидел строй солдат.

— Куда они так рано? — спросил он, глянув на часы.

— На обед. Первая смена начинает работу перед восходом солнца, — ответил комендант.

Послышалась команда унтер-офицера:

— Смир-рр-но! Равнение на-пра-во!

Наумов недовольно махнул: «Вольно!» Внимательно осмотрев строй, снова заметил молодого веснушчатого паренька. «Да, без сомнения, это он».

— Скажите, Лев Авраамович, — спросил Наумов, — эти солдаты здесь потеряли воинский вид и боевую доблесть или прибыли такими?

— В основном это пленные красноармейцы. Кому не доверяют оружия, направляются в рабочие подразделения.

— Честь имею.

Наумов медленно шел по Приморскому бульвару. Его взволновала встреча с молодым солдатом.

Как специальный корреспондент английской газеты «Дейли миррор» Ринг Дайвер Наумов ехал в международном вагоне. На станции Кавказская железнодорожники обнаружили какую-то поломку и отцепили вагон. Наумову пришлось перейти в общий, битком набитый мешочниками, спекулянтами и иным серым людом. Он кое-как отыскал себе место.

На полустанке в вагон вошли два красноармейца. Совсем еще молодой паренек с бледным, густо усыпанным веснушками лицом привалился спиной к перегородке и, уставившись в окно, отрешенно замер.

Старший, с обветренным скуластым лицом, был взбешен и, энергично жестикулируя, кого-то громко поносил.

Из потока слов можно было понять, что где-то тут недалеко бандиты напали на хутор и порубали клинками всех красноармейцев подвижного агитпункта. Жителей хутора угнали в степь, а хаты сожгли.

— Сами-то, родимые, отбились али как? — спросила щупленькая старушка, сжимавшая узел на коленях.

Ее тихий и робкий голос повлиял на красноармейца неожиданным образом. Он устало повернулся к ней и осевшим голосом сказал:

— Нет, маманя, мы ездили в Кавказскую по делам. А вернулись — кровь да дым, трупы да головешки.