Последний компьютер Адамса - [10]

Экран погас, и телевизор автоматически отключился.

Мертвая тишина расплылась по комнате, только за окном, вдалеке, раздавался звонкий детский смех. Смит, прикрыв лицо руками, тихо вздрагивал. По щекам Адамса текли слезы.

— Позвольте побеспокоить вас, — нарушил тишину похоронный робот, — нас ждут в крематории.

Адамс и Смит посторонились, давая роботу дорогу.

— Он счастлив, — убежденно произнес Адамс, когда мимо него проплыла похоронная плита с неподвижно лежащим и как будто улыбающимся шефом.

— Он счастлив, — подтвердил Смит.

IV

Адамс бросил пить. Пришлось, правда, обратиться в клинику, промыть ткани и переориентировать организм на безалкогольный способ существования. Зато, как это часто бывает о бросившими пить, у него активизировались интеллектуальная и эмоциональная функции.

Для начала Адамс решил обследовать планету и выяснить, что произошло на ней за последние неведомые ему в беспробудном пьянстве годы.

После недолгих колебаний к Адамсу присоединился Смит. Они облетели планету вдоль и поперек, но ничего необычного, вызывающего подозрения не обнаружили. Так же работали в разных системах роботы, разве что — более совершенные; так же выращивались, обрабатывались и направлялись к местам потребления сельскохозяйственные продукты; так же благоухала миллиардами цветущих растений теплая и благодатная почва.

Никаких особенных перемен на планете не было, кроме… Но вот это-то «кроме» как раз и заставляло задуматься, поскольку касалось оно самого главного. Самого, самого…

Дело в том, что люди вели себя, мягко выражаясь, несколько иначе, чем раньше.

Адамс и Смит особенно четко убедились в этом на космодроме, который некогда был чрезвычайно оживленным местом. Здесь встречались, прощались, уезжали в поисковые и рабочие экспедиции, принимали и отправляли тысячи автоматических грузовых кораблей. Теперь здесь царил покой. Робот-ответчик пояснил, что за последние пять лет зафиксировано семь полетов, шесть — экскурсионных, летали школьники, и один раз изрядно поддавшие парни попросили «швырнуть» их на время куда-нибудь, где сила тяготения меньше. Еще больше поразило Адамса и Смита то, что никто толком не мог объяснить причину прекращения многообразной не так давно внешнепланетарной деятельности. Это никого не волновало.

Пришлось Адамсу обращаться за разъяснением к БОГу, который сухо прогудел, что проводимые исследования в области космоса переведены в автоматический режим, проводятся исключительно роботами, что значительно эффективней и безопаснее. А на вопрос — кому такие исследования нужны, если люди отстранены и потеряли к этому всякий интерес, БОГ кратко ответил, что познание Вселенной необходимо ему лично, вызвав у Смита припадок истерического смеха.

— Вот здорово! — буквально загибался последний от хохота, обхватив голову руками и покачиваясь из стороны в сторону. — Ему, видишь ли, это необходимо для прогнозирования процессов всеобщего развития, выводы он собирается использовать во благо людям, а людей все это уже не колышет. Класс!

И действительно, встречающиеся Адамсу и Смиту люди, услышав даже не очень сложный вопрос, рекомендовали обращаться за ответом к БОГу.

— Они только пьют и трахаются, — давясь от возмущения, ревел Смит. — Это полная деградация!

— Почему? — возражал Адамс. — Не только. Они занимаются искусством, спортом, философией. На днях слышал одного поэта, не помню, правда, фамилии, но стихи бесподобны! А прыжки в высоту? Четыре метра! Да раньше так прыгали с шестом.

— Ну и что? — скептически морщился Смит. — Велико достижение! Вот ты, — он ткнул пальцем в Адамса, — изобрел и внедрил БОГа. А они, — он неопределенно махнул рукой в сторону, — до хрипоты спорят, что важнее: нос или задница, доказывая друг другу и без того бесспорную необходимость и той, и другой части тела. Это у них называется философией. Или нарисуют на белом холсте квадрат с кругом в трапеции и толпятся часами у этой херни с названием — «Время», пытаясь осознать, какое отношение имеет она к времени, причем ни один болван не признается, что херня она и есть херня, поскольку боится, как бы его не обвинили в отсутствии фантазии и творческого мышления.

Адамс пытался возражать, но чувствовал, что Смит во многом прав и процессы, происходящие в обществе, скорее всего говорят о начинающемся вырождении человека, как творца, но признать это значило бы признать свою собственную вину. Ведь БОГа создал он сам, собственной персоной, мечтая освободить человека полностью. И вот что из этого вышло.

— Хорошо, — говорил он Смиту, — допустим, ты прав. Но что тогда делать? Как изменить сложившуюся ситуацию?

— Понятия не имею! — раздраженно отрубал Смит. — Ты родил БОГа, ты и решай, как засунуть его обратно.

Эта позиция бывшего коллеги приводила Адамса в бешенство, и он, размахивая руками, стремительно шагая по комнате из угла в угол, орал:

— А ты куда смотрел?! Где твоя вонючая безопасность была, когда проект утверждали?!

— А я и был против… — начинал угасать Смит.

— Против! Против! — передразнивал его Адамс — Если ты был против, то надо было это доказать, убедить членов совета в своей правоте, приостановить внедрение БОГа…