Последний князь удела - [40]

— Добыл я с полпуда. Отдал Ждану, он теперича заместо казначея да головного ключника — доложил исполнительный Иван.

После небольшой суматохи у наших ног лежала рогожа с кусками графита, я же втолковывал Савве как из двух щепок заготовить палочки с выемкой, после соединения которых, в отверстие требовалось закладывать толчёный с клеем минерал.

После такого удачного ускорения прогресса в эволюции письменных принадлежностей, мы с Тучковым отправились к гончарам осматривать образцы глины. Представленная горшечником порода была на мой малоопытный взгляд вполне пригодна. Однако перемешать сырьё с карандашным камнем и изготовить горшки Иван брался к следующему лету. Остолбенев от таких сроков исполнения заказа, я стал требовать объяснений такому саботажу.

— Глину выморозить накрепко надобно — растолковал мне нюансы гончарного дела мастер. Примешивать углеродную добавку он предполагал перед самой ручной лепкой тиглей.

— Так дело не пойдёт — выдал своё резюме донельзя странный малолетний угличский князь.

Было ясно, что для начала хоть какого-либо производства стали необходимо обзавестись глиномешалкой и простейшим формовочным прессом. Что означало новые задания плотникам и кузнецам и новые страдания Ждана по утекающему серебру.

Глава 23

Наступил сентябрь, в полях вокруг Углича крестьяне заканчивали уборку урожая. Мне ощутимо казалось что, судя по датам, вроде погода должна быть чуть теплее. Озарение пришло как всегда внезапно — исчисление дат тут явно шло по-другому календарю. Вспомнив про празднование нового и старого года, решил, что разница возможна до четырнадцати дней. Промежду прочим учитель Семён сообщил, что начался очередной, сотый год.

— Почему сотый? — не понял я такого летоисчисления

— Сем тысяч да сто лет прошло от сотворения Господом мира — пояснил подьячий- сотый же говорят для кратости.

Насколько я знал от служащих мне литвин, у них всё еще продолжался год тысяча пятьсот девяносто первый. И в таком годовом счёте мне было ориентироваться удобней.

— Может лучше считать года от рождения Христова? — спросил я у Семёна.

— Как паписты? Даже мыслить о том не смей, так и дни восхочешь считать по латински, буллу нечестивого папы Григория исполняя — предостерёг меня от грешных мыслей наставник.

— Вроде их календарь правильней — что-то такое брезжило в моей памяти, о преимуществах григорианского учёта високосных годов.

— Что?? Покайся отцу свому духовному, исповедуйся немедленно, епитимью на тебя по малолетству малую наложат — от такого святотатства Головин еле сдерживал себя в руках — Константинопольским собором осуждено такое еретическое календарное устройство, ибо мочно таковым образом совершить великий грех — день святой Пасхи неверно исчислить. Даже неведением совершённое эдакое греховное дело прямиком душу нечестивца в ад отправит-

Быстро дав согласие совершить в ближайшее время покаяние, мне удалось прекратить теологический диспут. Далее разговор перешел на систему счёта и обучение ей. Учитель уже вполне представлял удобства вычислений по предложенной мной методике и грезил составлением обучающего трактата об арифметике. Полностью поддержав эти начинания и пообещав помощь с покупкой бумаги и пишущих принадлежностей, а также с наймом переписчиков в ближайших монастырях, я перевёл разговор на более практические нужды.

Перепись земель уезда для их обложения налогом затянулась, писчики посланные поочередно в одно и то же место доставляли разные сведения, да и учёт приёма натуральных оброков и податей в кладовые стоило усовершенствовать. К этому времени меня уже ознакомили с простейшим счётным приспособлением того времени — раскладываемыми по полям разноцветными камешками. На мой взгляд, внедрение в княжескую бухгалтерию более привычных мне арабских цифр, простых счётов и приходно-расходных книг было делом первоочередной важности. Из всех рационализаторских предложений Головину совершенно не в диковинку оказались счёты, подобного вида инструмент он уже видел у какого-то купца в Москве.

Давая наставления очередному плотнику, коих на моими разными задумками работало уже пять человек, я пытался по памяти скопировать образ неоднократно виденного мной в прошложизненном детстве приспособления для сложения и вычитания.

— Почто ж на одной веточке всего четыре бусины? — задал вопрос подьячий.

Ответа я совершенно не знал и промямлил, мол, так в голову пришло, наверняка для чего-то пригодятся.

— То ради денежного счёта — сообразил Семён — в полушках расчёт весть. Два кругляша откинул — вот и московская деньга, а четыре — полная копейная новгородка. Воистину, Божьим промыслом многия неведомые облики в твоих думах являются-

Острым оставался вопрос с обучением людей занимающих хозяйственные должности в аппарате удельного княжества.

— У отрока зрелым мужам вовсе невместно обучаться, да и мне в том поруха будет, что яз ученика несмышлёнее — вздыхал учитель.

— Сделаем так: после обеда, мы учимся вместе с тобой, Баженкой и Габсамитом, вечером ты с тремя-пятью взрослыми. Следующим днём каждый взрослый, чему-то наученный вчера, объясняет это двум-трём другим, молочный брат с татарчонком обучают детей. На третий день опять занимаемся вместе, а вторая линия обученных может натаскивать на арифметику ещё кого. Опять же от повторения урок в памяти закрепится. Можно таким образом за зиму всех мужчин в кремле обучить — внёс я предложение об организации школьного процесса — ежели будет кто отлынивать, то жалованье снизим, так что или выучим или в деньгах сэкономим —