Последний князь удела - [3]

Соскочивший первым с коня Михаил, покачнулся, но устоял удержанный под руки дворней, тут же он начал громким пьяным голосом пререкаться с дьяком. Короткая перепалка закончилась его ревом:

— Бей их, душегубцев!! — и началось убийство безоружных людей рассвирепевшей толпой.

Редкие голоса, призывавшие опомнится, не были услышаны.

— То Истомка, добрый, богобоязненный посадский человек, — назвал мой дядька человека тщетно пытавшегося остановить кровопролитие. Четверть часа, показавшаяся мне вечностью, была наполнена криками и мольбами погибавших людей, убиты были и дьяк и приехавшие с ним его дворовые, и племянник его Никита, так же пытавшийся сберечь царевича, а также пара посадских жителей. Лишь Осип Волохов с матерью успел укрыться в каменной церкви, да несколько человек смогли убежать прочь. Оставив несколько человек караулить у входа в собор, толпа двинулась со двор.

— Ко дьяческой избе повалили, да и на подворье тож, — тихо проговорил Ждан. — Много дурна сделают, да злое дело сотворят, прибьют Авдотью жену Михайлы Битяговского с малыми робятами сыном Данилой, да дочками Дунькой да Машкой, а Машка та — сущий младенчик-.

Младший Тучков добавил. — Слыхивал я, батюшка, по утру лаялись бранно дьяк с Михайлой сыном Федоровым, не дал-де Битяговский денег тому сверх царёва жалованья. Да исчо требовал приказной посоху углецкую — пятьдесят людишек на царево дело, и то уж не дал брат царицын-

Тут же нахлынули воспоминания прошлой жизни, как играл с трехлетней племянницей Машей. Своих-то детей не сподобился завести, и пришло осознание, что стать сторонним свидетелем убийства малышей я не в силах. И чем бы всё не кончилось, надо постараться вмешаться. Однако решиться оказалось проще, чем сделать, тело практически не слушалось, выполняя движения с грацией паралитика. Кормилица кликнула Самойлу Колобова, и вместе с воспитателем они под руки потащили меня к парадному входу. Пока мы доковыляли до каменного собора с пристроенными к нему по бокам деревянными церквями, туда уже возвратилась часть погромщиков во главе с моим здешним дядей Михаилом Федоровичем. С собой они притащили на суд царицы в кровь избитую, полураздетую, простоволосую женщину, еле стоящего на ногах от побоев паренька лет тринадцати, да двух девчушек, старшая из которых держала на руках младшую. Тут же в ногах у Марии Федоровны валялась мать несчастного Осипа, умоляя дать им сыск праведный, но разъяренная женщина была непреклонна. Первым потащили на расправу сына дьяка Данилу, но казни успел помешать я, повиснув на назначенном в жертву пареньке. Растерянные конюхи и слуги отпустили его и, не устояв, мы упали на истоптанную, серо-коричневую землю. Однако ж главарь убийц был твердо намерен довести дело до конца, став оттаскивать меня в сторону.

Пребывая в бешенстве, не придя в себя после крепкой попойки, мой родственный в этом мире дядя, поднял своего высокородного племянника за шкирку, дал крепкого тумака, пару раз встряхнул как котенка и отбросил прочь. Но всё, же заступничество предполагаемой жертвы заставило большую часть взбудораженных людей приостыть. На счастье тут к храму прибыло несколько священнослужителей, двое из которых по все видимости были высокого ранга, и вступившись за семью Битяговского они смогли увести их с собой. Упустив семью своего недруга, старший брат царицы вспомнил о прятавшемся во Спасе парне, по его указу тот был вытащен и убит на глазах своей обливающейся слезами матери. Закончив расправу, погромщики направились грабить и бить друзей да сторонников погибших, а меня в очередной раз потащили на второй этаж княжеских палат.

Глава 3

— Эко окаянство браты царицыны учинили, — вздыхал дядька Ждан. — Сами в грех смертный впали, да посадских в обещники покрутили-

— Жди таперича царевых приставов, а, поди, неумытны явятся, так и на плаху взойтить мочно за убойство великокняжеских людишек, спаси Господи, — вторила ему жена.

То ли от смутных угроз, то ли от общего нервного расстройства конечности ново обретённого пристанища души стала скручивать судорога, заворачивая в тугой узел всё тело несчастного царевича.

— Оле, сызнова чёрная болезнь государя крутит, — заплакала кормилица.

— Нет, иное тут, — встревожился её супруг, прижимая к себе бьющуюся голову мальчика. — Кликни травницу лечбу творить, пястью кость головная сломлена соколу нашему. Да батюшку зови, ежели приспеет, не дай Бог, кончина, то бы до Святых Тайн причастил. —

Готовясь к неизбежному, разум ждал броска в темноту, но хватать его гудящая чернота не торопилась. Пытаясь уберечь взгляд от кружащегося мира, я прикрыл глаза и когда открыл, оказался там, где больше всего боялся очутиться. Окружающая меня вечная ночь была, как ни странно совсем не безмолвна, невдалеке явственно слышался свистящий шепот. И этот странный шепот до изумления был похож на храп младшего брата, остававшегося в далекой, потерянной прежней жизни.

Внезапно оживилась память, полностью заполняя сознание образами из прошлого. Вспомнилось детство, большей частью проведенное в селе под Воронежем, где наш с братом отец работал совхозным агрономом. Мать, рано оставившая нас вдвоем с братом на руках у безутешного отца, и надеюсь, ушедшая в небесный сад. Я рано начал работать, помогая отцу, потом по окончании школы пошел учиться в медицинский техникум, находящийся в областном центре. Оттуда был призван в армию, где занимал необременительную должность фельдшера, после окончания службы на удивление сам себе довольно легко поступил в мединститут. Диплом достался мне уж вовсе чудом, последние курсы были посвящены чему угодно, но только не занятиям.