Последний клан - [13]

И врут всё, что название то наплодилось от слова «учесть». Ничего подобного! Участковый, на самом деле, происходит от слова «соучастник»,статья 32 УК РФ,ой, не то что-то ляпнул…

— Ну вас всех. — Проворчал Петренко, поправил шапку формовку, подбитую мехом редкого сибирского зверька. Какого точно, никто не знает. Просто он редкий и сибирский, и очень тёплый…

В принципе, кролик он тоже зверь благородный. Зависит от того под каким углом посмотреть.

Петренко рукавом вытер сизый нос (болеет он, наследственное аллергическое заболевание, и не надо тут,аллергия разная бывает, и самогонка она тоже вам не просто так, она тоже разная бывает…) и махнул рукой в сторону дома номер 17. Пошёл вниз по улице, утирая скупую мужскую слезу. У него горе сегодня — первый седой волос в шевелюре. А этот дом треклятый,и зачем сюда повернул? На старую мозоль опять наступил, только настроение себе испортил и-эх…

Лет пятнадцать уже он ходит по своему участку, мимо этого поганого дома и каждый раз сердце сдавливает болью. Последние лет десять, боль густо смешана с тоской и обидой. А первые пять лет была просто боль. Наркотики там продают. Всякие разные, ассортимент у них воистину не обозрим. Заступив на пост, молодой сотрудник, рьяно взялся за дело и немедленно попытался прикрыть всё это заведение. Денно и нощно слонялся в сих краях, проверял, записывал, следил, пока не убедился абсолютно — дело не просто не чисто, оно гнилое насквозь. Он доложил куда следует, написал кучу рапортов для всех кому попало. И каждый божий день он ждал вызова на место, для содействия оперативной группе, которая будет брать торговую точку, хозяин коей, не только сам вооружён, но ещё и держит при себе, как минимум двух вооружённых людей,пятнадцать лет назад, это были два молодых лба, с ножами и кое-какими навыками рукопашного боя. Десять лет назад, два молодых лба, с пистолетами.

Сейчас они с автоматами и точку регулярно проверяет патруль вневедомственной охраны.

Он ждал награды, повышения в звании, он был готов к переводу в оперативники, к почётным грамотам — труд был проделан титанический и совершенно не по его профилю. Только доказательств, собранных им самим, хватило бы, чтоб посадить владельца дома и сотрудников, покрывавших их, минимум лет на десять общего режима.

Вместо участия в громком задержании и различных премий, да светлого будущего, его вызвали к начальству. Поздоровались, руку пожали, за труд поблагодарили и отправили в кабинет начальника отдела. Вошёл он туда, поздоровался.

— Здравствуйте, — сказали ему в ответ сразу двое — начальник и элегантный молодой мужчина, в пиджачке. — Присаживайтесь, — сказал парень этот.

Чувствуя, что дело пахнет жареным, Петренко сел. Перед ним тут же упала папка.

— Знаете, что это такое? — Он отрицательно помотал головой. — Это личное дело одного из наших сотрудников. Он уже взят в разработку. Вот, кстати, знакомьтесь, капитан Литвинов, УСБ.

Он посмотрел в глаза капитана и кадык нервно дёрнулся, без всякой команды от мозга — холодные глаза с интересом изучали внешность молодого участкового. Только вот интерес этот,он такой видел в глазах овчарки, которой бросили кусок свежего мяса. Собака была дрессированная, хорошо вышколенная. Без разрешения есть не стала, но обнюхала мясо, осмотрела со всех сторон и холодными спокойными глазами долго смотрела на хозяина, ожидая его команды,у этого парня из УСБ, взгляд точно такой же. Только вместо куска мяса, он, Петренко.

— Понимаете, мне ведь параллельно кто. — Мягким, приятным голосом, сообщил капитан. — Главное что бы звание совпадало. Что бы план закрыть и отчитаться. А кто это будет, участковый, пэпэс, опер, оно же ведь, на самом деле, совершенно не важно.

— Вам всё ясно? — Спросил начальник. Участковый, громко сглотнул и кивнул. — Вы свободны…

Проклятый дом, так и стоит, так и идёт оттуда наркота на весь район.

— Эх… — Сказал участковый. Остановился, достал из внутреннего кармана бутылочку.

— А ещё милиционер! — Проскрипел кто-то с левой стороны. Петренко повернул голову. Старушка в платочке, божий одуванчик, с ведёрком пустым — лицо в гримасу скукожилось, глаза злые, брови как крылья ворона — седого, старого, сильно больного, но таки ворона, смотрят в разные стороны и немножко под углом — как будто ворон тот, пикировать собрался.

— Там лекарство. Болею я. — Проворчал участковый, глотнув из бутылочки.

— С каких это пор, чекушка лекарством стала, ирод ты проклятый!?

Он отмахнулся и дальше пошёл. Что толку с ней говорить? Старая ведь, советской ещё закалки,был бы сопляк какой, можно было б в живот легонько стукнуть. А если кто поздоровее, так проверками всякими замучить, отомстить в общем,правда, он никогда им не мстил. Всегда спокойно воспринимал все эти упрёки, от своих подопечных жителей местных. За дело ведь, за дело,замолчал, как в глаза те серые посмотрел, как из кабинета начальника отдела вышел, так и замолчал. И больше уже не открывал рта без команды. Сказали — сделал, не сказали, он не лезет. А то ведь и правда,а совесть, почему-то, грызёт. Все эти годы, она жрёт без остановки. И что прикажите делать? Довольно быстро он выяснил, что на дне бутылки, совесть тоже пьянеет, и падает, куда-то в глубины сознания, где и сидит себе тихонько, пока не начнётся похмелье. Бухаешь и как-то легче становится. Идёшь иной раз мимо этого дома номер 17 и совершенно всё равно, плевать даже. А трезвый он тут никогда и не ходит. Да и трезвый он за последние годы, не часто бывал. Когда совесть молчит, жить куда как легче.