Последний казак - [2]

И только в одном месте – там, где автострада ныряла в редколесье, – шевелилось что-то, словно там ползали какие-то насекомые. Они. Глобы. Миротворцы, мать их в матрицу…

Глобы пришли на рассвете и с ходу атаковали отряд Григория, не утруждая себя переговорами. Да и о чём им было говорить с теми, кого они считали бандитами? Атаковали – и осеклись, подавились кровавой юшкой. Перегруппировались, прощупали боевые порядки казаков электроникой и пошли снова – уже основательней. И снова получили по зубам – вон он, их хвалёный «диплодок» (точнее, то, что от него осталось). А четыре лёгких бронепрыга и вовсе не дошли до переднего края обороны повстанцев – разлетелись ошмётками металла, разодранного прямыми попаданиям. И густо лежат вдоль дороги убитые – шелиховцы не попусту тратили огневой припас.

– Затихли, – пробормотал Григорий, следя за изображением на дисплее визора. – Это вам не…

Он не договорил.

Над деревьями сгустилась и задрожала белая завеса. А потом на ней прорисовались чётко различимые чёрные буквы кириллицы, сложившиеся в русские слова.

– Глянь-ка, Прохор, никак «жлобы» побеседовать с нами намерены. О чём, интересно мне знать?

– «Примите парламентёров» – прочёл тот через плечо командира и посмотрел на Григория. – Примем, Григорий Палыч?

– А почему нет? – Шелихов пожал плечами. – Всё равно вестей ждать. Пиши ответ турецкому султану. Можно без оборотов, труднопереводимых на международный.

Зыков кивнул и развернул над крышей коттеджа голографический псевдоэкран.

* * *

Они встретились на шоссе, в полукилометре от переднего края обороны. Григорий не собирался принимать парламентёров на позициях повстанцев, где «жлобы» запросто могли обернуться обыкновенными шпионами. Не будешь же раздевать их до трусов… Да и то нет гарантии – мини-сканер можно спрятать и во рту, или в какую другую дырку сунуть.

Глобов было двое. Без оружия – индикатор успокаивающе мигнул зелёным, а что в броне – так она давно уже стала почти повседневной военной формой, особенно в «горячих точках». Оба, судя по всему, не полуфабы, а из мидлов, и оба – смуглокожие.

«У них там все перемешались, – думал Шелихов, вглядываясь в тёмные лица врагов. – Ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца – всякой крови по стакану, в каждой койке папуас погостевал. Да пусть хоть полосатые будут или в горошек – можно подумать, русские сохранили чистоту расы со времён Ярослава Мудрого! Не за цвет кожи я их ненавижу…».

– Вы Григорий Шелихов? – спросил один из глобов – точнее, вопрос прозвучал как утверждение.

– Он самый, – Григорий кивнул, – вы не ошиблись.

«Ещё бы, – промелькнуло у него в голове, – через наших коллаборационистов вы нас разве что под микроскопы не клали. И всё вам обо мне известно – от биометрии до вредных привычек. А ты мужик ничего, крепкий – шея как у бугая… Вояка-профессионал – тебя и в рукопашной не враз заломаешь».

Словно прочитав его мысли, вмешался второй глоб – этот был статью пожиже.

– Мы знаем всех полевых командиров непримиримых, а вы среди них один из самых выдающихся.

– Полагаю, вы прибыли не для того, чтобы говорить мне комплименты? – ответил Григорий, подумав при этом: «А вот ты, парень, не из армейцев. По-русски говоришь чисто и правильно, почти без акцента. Переговорщик – пришёл уговаривать террориста отпустить невинных женщин и детей, да?»

– Мы пришли предложить вам сложить оружие, – холодно произнёс крепкошеий. – Кровопролитие бессмысленно – вы обречены. И я, майор Спрэгью, командир семнадцатого батальона миротворческих сил, предлагаю вам сдаться. В противном случае…

– Не пугайте, – оборвал его Григорий. – Вы лучше туда посмотрите, – он показал на отчётливо различимый силуэт сгоревшего «диплодока», – и ещё во-о-он туда, на обочины. Не собрали ещё всех своих битых? Понимаю, понимаю – объём работ серьёзный.

Лицо майора окаменело, и переговорщик поспешил перехватить инициативу.

– Мы рассчитываем на ваше благоразумие, господин Шелихов. Присядем?

С этими словами он снял с пояса небольшой контейнер – Григорий почувствовал, как мгновенно напрягся стоявший рядом с ним Прохор, – и раскрыл его. Послышалось лёгкое шипение, и через минуту у ног переговорщика надулся небольшой, но удобный стул, за ним второй.

– А нам этого не надо, – бросил Григорий, наблюдая за манипуляциями глоба, – нам и на своей земле сидеть мягко. Садись, Зыков, – добавил он, опускаясь на травянистый взгорок у края дороги.

– Это не ваша земля, – вкрадчиво поправил его переговорщик. Майор Спрэгью хранил высокомерное молчание. – Акт купли-продажи совершён на законных основаниях, и ваши действия есть нарушение принципа неприкосновенности частной собственности.

– Расскажите это тем нашим аферистам, которые ловко втюхали чужую землю вашим лохам. А купчую можете засунуть себе в… вот-вот, именно туда, вы меня правильно поняли.

Шелихов хорошо знал, что западные трейдеры не были простаками – они понимали, что делают, заключая многолетние договоры аренды через своё лобби в правительственных кругах атакуемых стран и осуществляя продуманный план мирного и «законного» захвата чужой территории. Но в нём уже закипало раздражение, и он не смог отказать себе в удовольствии лишний раз щёлкнуть «жлобов» по носу.