Последний Инженер - [22]

Биологическое оружие у них отобрали, и они не особо сопротивлялись, потому что получили зеленый свет на восстановление природных ресурсов и сразу же рьяно принялись за дело.

Они первые и запустили ролики о вечном круговороте жизни, ставшем эмблемой и главным аргументом сторонников кратковременности человеческого бытия.

Джона окружали демоны. Это были демоны покорности, глупости. Демоны, зараженные стадным инстинктом. Эти демоны не умели думать сами и легко поддавались на провокации. Они верили всему, что слышали с экранов и видели на плакатах, они были невыносимо тупы.

Биомасса, готовая лавиной навалиться на любого, на кого показали пальцем.

Выращенная в повиновении, в рабской одинаковости, в голоде и страхе толпа. Джон, возможно, и смирился бы с тем, что вынужден существовать среди нее, но ему не давала покоя застарелая обида: глупая толпа забрала себе все внимание бога.

Бог так внимателен к людям и так их любит, что по малейшему выражению их недовольства навсегда захлопнул двери церквей перед меха, анаробами и зарядными устройствами.

Бог захлопнул двери перед Джоном, хотя он, Джон, ничего плохого богу не сделал.

Потеря бога – ощутимая потеря для того, у кого нет абсолютно ничего, а у Джона ничего не было. Мать умерла давным-давно, и он отчего-то очень смутно помнил ее голос и очень отчетливо, до приступов панических атак, – ее указания.

Не было семьи и желания ее создать. Из рассказов матери было известно, что его отец – сволочь, испортившая мамочке жизнь, а сам он точь-в-точь папочка.

Сложно решиться на семейную жизнь, зная, что ты сволочь и испортишь чью-то жизнь. Может, кто-нибудь другой и смог бы, но Джон не мог. Крайне сдержанный и застенчивый с девушками, он проигрывал еще до того, как решался вступить в любовную игру. Его приятная внешность поначалу давала пару баллов форы, но они тут же исчезали, когда обнаруживалось, что Джон посвятил свою жизнь псевдомедицинским развлечениям, а в свободное время читает философские трактаты.

Однажды знакомая дамочка назвала его собачьей яйцерезкой и расхохоталась.

– Гениталии бездомных ничем не отличаются от человеческих гениталий, – сказал ей Джон, – а я по большей части оперирую именно бездомных, а не собак.

– Думаете, это интересная тема для разговора? – парировала дамочка.

– Не уверен, – ответил Джон. – То, что интересно мне, не может быть интересно вам. Но я не хочу разговаривать с вами о том, что вам интересно.

– Вот поэтому я и не собираюсь с вами больше разговаривать, – заключила дамочка, встала из-за столика и ушла, обмахиваясь кончиком пушистого боа.

Джон в одиночестве доел черепаховый суп из глубокой белой тарелки, подумал и заказал вишневое желе.

В детстве, когда тоска и неприкаянность достигали апогея, Джон просился в церковь, и мать отводила его туда, где хорошо отдыхалось в звучной тишине, легком колыхании огоньков и золотом сиянии икон.

Потом ему стало некуда идти, и мальчик с истерзанными плечами указал новый путь. Так Братство Цепей получило самого беспокойного и ненадежного своего адепта, а Джон снова обрел бога.

Это было так называемое Белое собрание, на котором отец-основатель Шикан Шитаан занимался прозелитизмом. Для этой цели люди собирались в уютном и чистеньком зале, где на входе не было микрочип-сканера, а это означало, что сюда был открыт путь даже бездомным.

Вместо сканера в коридоре высились странные Врата, медные, высокие и украшенные изображениями переплетенных змей, опустивших морды в раскрытые чашечки цветов.

Эта рамка поразила Джона – он видел нечто подобное в трактатах о Мертвых, но никогда не думал, что кому-то придет в голову воспроизвести стилистику изобретений давно ушедшего века.

Люди молча и тихо стекались в зал, где усаживались на пол или робко толпились у стен. Среди них были и подростки в вызывающе яркой одежде, но с раненым выражением на лицах, и женщины, серые и безжизненные, и пара человек в черных строгих масках, но в основном зал заполняли бездомные.

Одетые в фантастическое тряпье разнообразных расцветок и сплошь грязное, они с готовностью валились на пол и демонстрировали друг другу глубокие белые шрамы на ладонях, предплечьях и шеях. Многие выставляли напоказ совсем свежие раны, густо присыпанные пылью.

Остальная часть публики старалась их не замечать.

Срабатывало многолетнее отчуждение – люди отвыкли видеть бездомных рядом с собой, и некоторые, удивленно рассмотрев их, торопились уйти.

Джон нерешительно потоптался у Врат, но любопытство пересилило, и он шагнул сквозь них, ощутив странное сопротивление воздуха, невидимой тонкой тканью охватившее все его тело.

– Впитать тебя, – прогремели Врата, и все обернулись.

Джон остановился под прицелами множества взглядов. Десятки людей проходили через эту своеобразную рамку до него, но Врата не издали ни звука.

Отличившись, Джон приковал к себе все внимание.

– Рассаживайтесь, – раздался сухой скучающий голос, усиленный спрятанными где-то динамиками.

Люди отвлеклись, и Джон вздохнул свободнее. Секунды назад ему казалось, что произойдет страшное – его, меха, выгонят и отсюда, и здесь заклеймят сатанинским отродьем, и бога ему больше не видать…