Последний инка - [14]

Под вечер 15 ноября 1532 года Писарро вошел в Кахамалку. Тут же он отправил к Атауальпе посольство во главе со своим братом Эрнандо.

Атауальпа принял испанцев в просторном внутреннем дворе ванного блока. Вода, подведенная из горячих источников, слегка курилась в каменном водоеме. За водоемом виднелось изящное сооружение. Стены его были покрыты белой и цветной штукатуркой.

Во дворе теснились царедворцы и слуги. Атауальпа сидел на низком троне, голова его повязана была пурпурной лентой – знаком царского достоинства. Эта лента – называлась она «льяуту» – стягивала жесткие черные волосы инки, спереди коротко подстриженные, сзади забранные на затылок. Уши инки были оттянуты почти до плеч огромными, величиной с блюдце, золотыми серьгами. И длинные уши, и увесистые золотые серьги были знаком принадлежности к роду инков. Все принцы крови, ближайшие родичи Атауальпы, обладали такими ушами и такими серьгами. Царством Тауантинсуйю правила каста длинноухих.

Свита безмолвствовала. Первое слово всегда принадлежало инке, и только инке. И пока оно не произнесено, все уста должны быть на замке.

Его особа священна. Любой смертный, посягнувший на личную посуду инки – а ест он только на чистом золоте и чистом серебре, – предается жестокой казни.

Все одежды и вся утварь инки ежегодно обновляются, все старые платья сжигаются.

Инка не только правитель четырех соединенных стран – он бог во плоти, его воля, его слово – закон. Он выше всех людей на свете. Ему принадлежат все – земли и воды, леса и горы, рудники и дороги.

Бородатые пришельцы, видимо, этого еще не знают…

Эрнандо Писарро, не сходя с коня, поклонился Атауальпе. «Молва о могуществе инки и его победах, – сказал Эрнандо, – привлекла в страну его подданных великого государя, который царствует далеко за морем. Мы, – добавил Эрнандо, – пришли, чтобы предложить инке свои услуги и ознакомить его с учением Христа». От имени своего брата Эрнандо пригласил Атауальпу в испанский лагерь.

Речь Эрнандо Атауальпе переводил тауантинсуец-толмач, прозванный испанцами Фелипильо, отъявленный негодяй, которому суждено было сыграть роковую роль в судьбе инки.

Атауальпа невозмутимо выслушал Фелипильо и не ответил ему ни слова.

Инка молчал, молчали его приближенные. Только спустя несколько минут один из сановников Атауальпы тихо проговорил:

– Хорошо.

Тогда Эрнандо, которого трудно было смутить чем бы то ни было, потребовал, чтобы сам инка дал ему определенный ответ. Атауальпа кисло улыбнулся.

– Объяви твоему предводителю, что сегодня у меня пост. Утром я приду к нему со своими людьми, а пока располагайтесь на ночлег в домах, что на городской площади, а других помещений не занимайте. Когда я явлюсь, я укажу, что делать.

Один испанский рыцарь прогарцевал перед инкой на горячем коне. И всадник, и конь творили чудеса. Зрители же пришли в ужас от цирковых номеров смелого наездника.

Атауальпа, однако, и глазом не моргнул. Впоследствии спутники Писарро утверждали, будто Атауальпа велел казнить тех воинов, которые открыто выразили страх перед гарцующим всадником.

Когда Эрнандо возвратился в Кахамалку, там немедленно созвали военный совет.

Всем ясно было: сражаться с пятидесятитысячной армией инки в открытом поле нельзя. Бежать? Но куда? До моря много дней пути, вокруг горы, пропасти, ущелья, за плечами – все войско Ата-уальпы.

И Писарро нашел выход: инку надо захватить в плен. В этом, и только в этом, сказал он, наше спасение.

На рассвете 16 ноября 1532 года Писарро приказал трубить сбор.

Войско, если можно назвать войском сто шестьдесят семь пехотинцев и всадников, выстроилось на городской площади.

Площадь представляли собой треугольник. В вершину этого треугольника встроена была каменная крепость, стороны его описывали длинные глинобитные дома с обширными внутренними дворами.

Именно здесь Писарро надеялся поймать «красного зверя» – инку Атауальпу. Писарро был ловчим хоть куда, и расставил он силки и капканы с большим искусством: конницу разместил во дворах, артиллерию – в крепости, пехоту укрыл за стенами домов. Артиллерия эта была не слишком грозной. У главного канонира Педро де Кандии было лишь несколько фальконетов – полуружей-полупушек. При выстреле они извергали клубы дыма и страшный грохот. На тауантинсуйцев, вооруженных копьями и дротиками, фальконе-ты должны были произвести весьма сильное впечатление.

В полдень Атауальпа покинул горячие воды и со всем своим войском направился к Кахамалке. Инка сидел на носилках, справа и слева шагали принцы в одеждах, усыпанных драгоценными камнями.

Однако Атауальпа в город не вошел. Он приказал разбить лагерь на окраине Кахамалки и через гонца известил Писарро, что явится на свидание лишь на следующее утро.

Но Писарро эта отсрочка не пришлась по вкусу. Сидеть в укрытии целые сутки ни он, ни его военачальники не желали. И Писарро отправил к Атауальпе посла, который сказал инке, что великий испанский вождь огорчен решением инки и надеется, что его величество удостоит своим посещением испанский лагерь сегодня вечером. Посол добавил, что в лагере инку ждет отличное угощение.

Атауальпа и до Кахамалки допустил множество непростительных промахов. Новую и при этом роковую ошибку он совершил и теперь. Послу он ответил, что непременно вечером посетит город с небольшим эскортом. Одновременно он распорядился приготовить для него дом змеи – большое каменное здание, на одной из стен которого высечен был огромный змей.