Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова - [136]

Конечно, члены нового правительства не могли допустить, чтобы новый император «предпринял шаги», пока они не выработают четкую позицию. Нельзя же, в самом деле, дать возможность Михаилу позвонить им самому, с тем, чтобы он потребовал немедленного прибытия всех членов Временного правительства! Нельзя допустить и того, чтобы Михаил с помощью военного министерства связался непосредственно с воинскими частями, которые дислоцировались в Пскове и Могилеве. Поэтому лучше всего будет, если он останется в неведении о своем истинном положении до тех пор, пока сами министры не будут готовы к разговору с ним. Именно так они считали.

Но были ли министры действительно готовы к столь серьезному разговору, который должен был в значительной степени изменить дальнейшую историю России? Вот как об этом вспоминает один из депутатов Думы, Н. Савич[223]: «Никто не нашел нужным обсудить положение, решить, как правительству надлежит отнестись, что рекомендовать великому князю, чего требовать, на чем настаивать. Просто – снялись с якоря и поехали, как будто дело шло об увеселительной прогулке». И при этом они всерьез считали себя государственными мужами…

…В 6 часов утра депутаты Думы действительно думали, что будут на Миллионной улице, 12 примерно через час. В марте светает поздно, и город в это время еще погружен во тьму. Большинство его жителей ранним утром спят, и шансы, что кто-то доложит Михаилу Александровичу о Манифесте об отречении Николая II, казалось им, невелики. Керенский, положив трубку на рычаг, уверенно сказал окружавшим его людям, что Михаил пока ничего не знает. Все вздохнули с облегчением. Ведь вопрос: «Насколько много он знает?» был сейчас для обитателей Таврического дворца самым важным. И вот, после телефонного разговора, стало ясно: Михаил Александрович считает, что ему уготована роль регента. Если бы это было не так, то реакция Джонсона оказалась, определенно, совершенно иной.

Именно она-то и успокоила присутствующих. Да и Гучков с Шульгиным задерживались, а без них ехать не хотели. Поэтому и произошла задержка. В конечном итоге Думская делегация добралась до Миллионной улицы лишь в четверть десятого утра. А Михаил к этому времени уже отлично знал, что именно от него пытались скрыть.

Наташе уже, конечно, было известно, что император отрекся в пользу Михаила. Первый ее порыв – связаться с мужем, поздравить его. В тот день, 3 марта, как вспоминает Тата, телефон в их доме звонил беспрерывно. Это значит, что в самой Гатчине связь работала исправно. Однако дозвониться до столицы оказалось невозможно. Сколько Наташа ни пыталась, связаться с Михаилом в тот день ей так и не удалось.

Но прямой источник информации все-таки был – великий князь Николай Михайлович, чей особняк расположен как раз напротив дома, где находилась квартира Путятиных. Еще в среду он вернулся в Петроград из двухмесячной ссылки в свое имение Грушовка под Херсоном, куда был отправлен по распоряжению Николая II за то, что подписал обращенное к государю письмо членов императорского дома Романовых о смягчении участи убийц Григория Распутина – князя Феликса Юсупова и великого князя Дмитрия. И весь вечер он провел вместе с Михаилом, обсуждая с ним ситуацию, сложившуюся в стране. Пришел он повидать родственника и ранним утром 3 марта – слишком уж необычайными оказались последние новости. Николай Михайлович частенько эпатировал окружающих, не отказался он от этой привычки и в революционные дни. Михаил Александрович заметил, что его двоюродный дядя надел вместо сапог калоши, и написал в дневнике: княгиня «заметила, что калоши, вероятно, надеты на голую ногу».

Ольга Павловна Путятина воспроизводит в воспоминаниях разговор, который состоялся около 9 утра в тот день между Михаилом и «Бимбо». Николай Михайлович – высокий, плечистый, улыбающийся, едва войдя в квартиру, сразу же заключил Михаила в объятия и сказал:

– Я очень счастлив, что Престол передан тебе. Теперь ты – Царь! Будь храбрым и сильным: так ты не только спасешь династию, но и будущее России!

Затем, после небольшой паузы, спросил:

– Когда ты предстанешь перед народом как Император?

Михаил, смущенно улыбнувшись и посмотрев в сторону хозяйки, ответил:

– Как только выйду из этой гостеприимной квартиры, в которую вошел еще Великим Князем.

Так или несколько иначе происходил этот разговор ранним утром 3 марта 1917 года, теперь уже не столь важно. Ольга Путятина писала воспоминания спустя несколько лет, находясь в эмиграции, и могла что-то забыть, допустить некоторые неточности. Для нас сейчас важно другое – в это время Михаил Александрович уже знал, что должен наследовать Российский престол. И он готов был на этот шаг еще до того, как на Миллионную, 12 прибыли Родзянко и князь Львов.

От Таврического дворца до Миллионной улицы на машине можно добраться довольно быстро. А утром, когда город пустынен, и всего-то потребовалось 10–15 минут. Автомобиль проехал через каменную арку, ведущую во внутренний двор. После этого юнкера, сопровождавшие депутатов Думы, закрыли тяжелые кованые ворота, чтобы их появления здесь никто не заметил. Особенно прибывших волновали «истинные революционеры» – члены Совета рабочих и солдатских депутатов. Им в первую очередь не следовало знать о намеченной встрече.