Последний храм. Тёмными тропами - [55]

   Потому я шагал уверенно, со скучающим видом оглядывая демонов охранников. Те в свою очередь зло зыркали на нас, но атаковать без команды высших не спешили. Рядом со мной под ручку шла преобразившаяся дриада. Её волосы и глаза из изумрудного цвета стали темными как бутылочное стекло, а по побледневшей коже побежали черные узоры вен. Надо сказать, такой макияж нисколько не испортил ее красоту. Просто преобразил из милой девчушки в нечто агрессивное и тёмное. Впрочем, красивая девушка останется красивой и в образе лесной нимфы и в образе готической роковой красавицы.

   Тол мало изменился. Впрочем орки и без того бесцветная раса, потому тёмный орк внешне мало отличался от светлого. Разве что глаза и кожа темнее, да ногти на руках черные. Ручеёк и Тиус не пользовались амулетами и потому не изменились ни внешне, ни своим поведением, но Дрейка такой расклад вполне устроил.

  Но больше всего нас беспокоили Блюстители. Еремей  стал жнецом смерти. Его ряса покрылась рваными дырами и пятнами застывшей крови, а из-под капюшона смотрело  бледное лицо с сероватыми пятнами и алыми глазами. Впрочем, уродливым внешне он не стал, скорее приобрёл некую болезненную томность. А вот его презрение и брезгливость портила лицо, но играла на руку. Потому как актёр он был на голову выше всех нас и не сразу поймёшь, что его эмоции направлены на всех, включая нас и себя. Проблема была в том, что в таком состоянии он может выкинуть какой-нибудь фортель, что будет стоить нам всей операции.

  Святозар Яростный стал рыцарем смерти Тиамом Бешеным. Однако проблема была в его всего сорок втором уровне. Хороший маг применив «истинный взор» легко вскроет сущность паладина, несмотря на высококачественный амулет. Сейчас было важно отвлечь от него внимание всей нашей группе. Он должен просто затеряться в массовке статистов. Дрейк обещал скрафтить для него свиток изучения какого-то заклятия иллюзий, что он применял ещё на Брызгах земли, но сейчас у него не хватало ингредиентов. Их придётся докупать в селении. До тех пор  паладин должен прятаться в тени и не отсвечивать.

   Форт окружал широкий ров с вяло кипящей лавой. Ворот не было, а через ров был перекинут кустарного вида мост из чёрного дерева.

   Внутренний двор форта поселения не впечатлял. Вокруг царило разрушение и грязь. Серые гранитные стены в четыре этажа высотой во многих местах оплавились и так и застыли уродливыми потёками. По всему внутреннему двору раскиданы булыжники, что ранее были частью жилых помещений. Их кое-как оттащили в стороны, освободив несколько троп ведущих к входам в уцелевшие покои. Посреди внутреннего двора возвышался частично разрушенный донжон, который превышал стены всего раза в полтора. Ранее он явно был выше, но то ли время, то ли война, то ли все разом,  его укоротили. По стенам и на кучах камней вдоль троп  пророс адский плющ, чёрное растение  без листьев, но с очень острыми шипами и черными плодами от которых курился тёмный дымок. И все это добротно присыпано слоем пепла, падающего с небес лёгким серым снежком.

   По двору носились рабы с мётлами и вёдрами, собирая пепел с троп и площадок перед входом, и так же бегом уносили его куда-то в сторону рва. Все это происходило под хмурым взглядом двух низших демонов-охранников, что лениво восседали на камнях.

   Завидев нашу процессию, рабы, что стояли у нас на пути, резко сменили вектор движения и слетели с тропы. Они моментально упали на колени и опустили головы, даже не обращая внимания на острые колючки, что впились в их тела. Теперь понятно, почему на их одежде больше прорех, чем ткани и почему тела покрыты порезами и нагнивающими ранами.

   Вход в донжон находился на уровне второго этажа и представлял собой массивную двустворчатую дверь. К небольшой площадке у двери вела добротная деревянная лестница, а две массивные цепи, что уходили от нижнего края вверх, говорили о том, что в любой момент лестница может стать ещё одним слоем брони, что прикроет вход. Точнее только одна цепь. Вторая была порвана и одна ее часть со зловещим металлическим лязгом колотилась о стену, хоть на улице стоял полный штиль, вторая часть валял на земле, погребённая слоем пепла.

  Едва мы поднялись по ступеням до средины, заметили двух полностью обнажённых рабов, что были прикованы к дверям цепью. Парень и девушка. Молодые, худые, но ухоженные, в отличие от тех, кто сновал по двору. Портила вид только кровь, что стекала из-под ошейника с цепью.

  Рабы тут же вскочили и стали тянуть створки на себя, когда же дверь с загробным скрипом распахнулась, за ней обнаружилась ещё парочка таких же бедолаг, что толкали дверь с той стороны. Дрейк не обратил на этих швейцаров никакого внимания, а вот Святозар скрипнул зубами. Что творилось в голове у Еремея, я даже не представлял.

   С одной стороны понятно, что это всего лишь картинки. Они не чувствуют боли и унижения, а просто имитируют их. С другой стороны все это нарисовано одними людьми для других. Для тех, кто считает счастьем видеть страдания и унижения других. И можно ли их после этого назвать людьми?