Последний эшелон - [14]

Затем пришло сообщение, что потеряна Советская Гавань. Японцы произвели высадку в районе Находки и Ольги. Поступили сведения и о полном уничтожении береговых укреплений и комплексов «Бал» и «Бастион» на Сахалине и Курилах.

Мы тоже несли потери. Едва дойдя до окраин горящего Уссурийска, полки и бригады остановились. Альянс нанес мощный скоординированный удар согласно сетецентрическим возможностям, ударными беспилотниками и РЭБ комплексами, с одновременным наступлением американо-австралийских бронетанковых бригад и японских мотопехотных дивизий.

Наши 70 и 59 дивизии понесли огромные потери в технике и живой силе. Некоторые полки перестали существовать, противник теснил нас.

С боями мы отступали от пепелища Владивостока, от разодранного в клочья прекрасного города, так и не дойдя до него, не найдя сил помочь его жителям, оставив их на растерзание врагу.

После потери почти сотни танков Армата-2Т, трех батарей РСЗО и двух артиллерийских дивизионов 2С45 «Бузина», остатки полка в составе уже переформированной и наспех скомплектованной 57 мотострелковой бригады с остатками 83 штурмовой бригады отошли к окраине Анучино.

Уже через две недели ожесточенных боев общевойсковой бронежилет Ратник-4 напоминал решето, система фильтрации воды пришла в негодность еще на пятый день, а некоторые части защитного комплекта Егора превратились в лохмотья. Левый налокотник он вообще потерял, оторвав во время одной из атак японцев. Но это все казалось такой мелочью, по сравнению с тем, что многие погибли. Взвод Полунина уже потерял пятерых к моменту вступления в Анучино, легкие ранения также получили Вуждан и штатный пулеметчик.

И даже Тимур и Серега удивлялись везучести Егора, всего нескольким его ссадинам и синякам, хотя его жизнь была полностью их заслугой.

Авиация и дроны альянса утюжили почти беспрерывно позиции мотострелковых рот, дивизий. Егор только успевал, что стрелять куда попало и тут же вжиматься, как можно сильнее в землю. Серега то и дело хватал его за отворот бронекостюма или карман разгрузочного жилета и тащил в ближайшую канаву, а затем чуть ли не пинками отправлял к машинам за новым цинком с патронами.

Страх одолевал Егора, но получив очередной подзатыльник от ефрейтора или подползшего неожиданно сержанта, салага снова пристраивал приклад своего, успевшего увидеть лишь с десяток рожков АК-224 к плечу и начинал стрелять в маячившие вдалеке фигурки солдат противника. Часто рядом с ним появлялись то Вуждан, то Федор, но в основном это был Глеб, пулеметчик БТР и радист Артур.

Егор видел, что программист все время напряжен. Его лицо выдавало не страх, а именно переживания за семью, которая осталась в Москве.

Системы ПВО и перехватчики авиаэскадрилий 11 отдельной армии, как могли, прикрывали отход частей 5 армии, мотострелковых дивизий и бригад. Первое время им даже удавалось поддерживать паритет в небе, контролировать большую часть воздушного пространства региона, но противник уже занял плацдарм. Нанес ощутимый сетецентрический удар, армия понесла огромные потери. Был полностью уничтожен 72 полк береговой артиллерии.

Сначала при поддержке палубной авиации альянс наносил удары, теперь же у них появились аэродромы на суше, они уже располагали станциями наземного контроля ударными дронами, площадками взлета и посадки, пунктами технического обслуживания. На нескольких десятках участков побережья производилась массовая высадка с БДК противника.

Система ПВО региона была окончательно подавлена и уничтожена, без прикрытия с воздуха сухопутные части начали нести еще большие потери.

И наша дивизия дрогнула, началось отступление. Деревня за деревней, город за городом. Так и не смогли победить, придти на помощь уцелевшим после авиаударов жителям Владивостока, всего Приморья.

Остатки дивизий 5 армии с позором отходили все дальше в леса, в холмы.

– Ты не бойся, Егорыч! – сказал Серега, сидящему рядом на броне бронетранспортера Полунину, – Не станет меня и тебя, придут другие. Наш народ никогда не сдастся. Не отдаст свою землю на поругание, не предаст память отцов.

– Легко говорить, не бойся. Я ведь не робот, а живой человек с эмоциями и слабостями. И далеко не герой, – сказал Егор, доставая из аптечки пару таблеток радиопротекторов, быстро проглотил и прижал руки к автомату, – Как вообще это, убивать?

– Это да, мы все не герои, а простые мужики, работяги. Но именно мы приносим победы, делаем основную работу. Всегда так было, есть и будет. Пушечное мясо, пехота, мы последний эшелон. А убивать врага несложно. Сложно убивать в себе человечность и сострадание, гражданскую расслабленность и слюнтяйство.

Он был прав, Егор это прекрасно понимал. Хотя Полунину странно было слышать такие глубокие мысли от парня из глубинки, родившегося в красноярской деревне и даже не бывавшего в областном центре, не учившегося даже в училище, не имеющего даже библиотеки в деревенском клубе.

Но человек он был отличный. И солдат. Серега отлично стрелял. И только благодаря ефрейтору, Егор был еще жив, несколько раз уже он вытаскивал его из под опасного обстрела.

Сереги не стало на двадцать седьмой день войны, вечером, сразу после того, как он вместе с Егором и Федором умяли за один присест суточный сухой паек. Он пытался отряхнуть штаны от пыли, когда рядом с окопом разорвался шальной танковый снаряд с обедненным ураном модернизированной абры.