Последний эксперимент - [28]

Неуклюжая толстушка Ингрид с темными, вечно торчащими патлами — если бы можно было тебя вернуть! Мне захотелось поплакать. Сентиментальность, глупо. Закусив губу, я принялась пудрить ноги,

Эрл, оглядев меня, одобрительно свистнул. Сам он испытывал крайнюю неловкость из-за болтающегося сзади хвоста, хотел его оборвать, но я не позволила. Барс так барс.

Эрл в душе не одобрял моей затеи, считая ее рискованной и легкомысленной, но подчинился, чтобы доставить мне удовольствие.

Он не понимал, почему меня тянуло в толпу. Я сама себя не понимала.

Но когда мы проскользнули через заднюю калитку на улицу и горластый пестрый поток, представляющий флору и фауну планеты, подхватил нас и понес, когда мы будто растворились в нем, тоже пели, приплясывали, выкрикивали гортанное «ай-я-яй!», мы почувствовали, что нам обоим этого не хватало.

Общества? Но бетяне — всего лишь стадо разумных животных, Что же их заставляет держаться вместе? Привычка, расчет, инстинкт?

А мы с Эрлом? Что у нас с ними общего? Сифоны с шампанским гуляют по рукам. Пожилая дама, сделав несколько глотков, сунула сифон Эрлу и хрипло рассмеялась. По ее прыгающему подбородку, по шее стекали липкие капли. Эрл хлебнул, смотрит на меня вопросительно. Я забираю у него сифон, пью. Мне весело, Вокруг что-то трещит, свистит, хлопает. Разноцветный серпантин, конфетти, шарики, ракеты. Над головой проносятся аэрокары.

Пустеет Столица, закрыты оффисы, магазины, рестораны. В зонах отдыха уже накрыты столы, белеют бочки с пивом. Будто в калейдоскопе, меняется реклама аттракционов, ждут гостей уютные дома свиданий.

«Зеленый лес», «Красный закат», «Синее море». Молодежь на лужайке отплясывает «чангу». Мы присоединяемся. С упоением дергаемся вместе со всеми в бешеном ритме, пока не падаем в изнеможении на ковер под прохладный поток воздушного душа. Эрл обнимает меня, круглые птичьи глаза весело косят из-под маски. Мы целуемся. Очень долго, будто забыв о толпе и вместе с тем чувствуя ее присутствие.

Откуда это желание — чтобы другие увидели нас вместе? Смотрите, знайте — нам хорошо только вдвоем. Не все ли равно, знают они или нет! Стадность?

Эрл явно целовал меня для публики — смотрите, знайте! — Глаза его блестели.

— Ты молодчина! — шепнул он, имея в виду нашу вылазку. На реке была сооружена временная плотина, на дне котлована оборудована площадка для выступлений, вокруг амфитеатром — зрительные ряды. Все места были заняты, мы с Эрлом с трудом протиснулись к барьеру у края котлована. Здесь происходили спортивные соревнования — бокс и борьба, гимнастика и акробатика, фехтование и высшая школа верховой езды. Культ красоты и здоровья. Безупречно сложенные бронзовые тела, чуть прикрытые яркими воздушными тканями, отточенные грациозные движения, гармония и пластика тела, доведенная до совершенства, — это было очень красиво, и голубое небо — действительно голубое, и безмятежно улыбающиеся лица вокруг — все наводило на мысль о золотом веке человечества.

Стройные, длинноногие девушки плавно двигались под музыку, свежий весенний ветерок обвевал разгоряченные шампанским щеки, рядом был Эрл Стоун, — я чувствовала тепло его руки, как всегда, неловко лежащей на моем плече, и пребывала в блаженном состоянии, которое они тоже называли «счастьем», но не слишком эмоциональной его разновидностью, не тем, что я про себя называла «не может быть», а чем-то спокойным, удовлетворенным. Равновесие тела и духа. Не слишком хорошо, а просто хорошо.

Вдруг пальцы Эрла больно впились мне в плечо. — Вода!.. Там… Да нет, тыне туда… О боже! Дальнейшее напоминало дурной сон, где самые невероятные события происходят в каком-то нереально-замедленном ритме. Гигантская плотина расползалась, будто намокшая бумага, из щелей сочилась вода, образовывая сотни водопадов, которые устремились вниз, дробясь и сверкая в солнечных лучах. Какое-то мгновение зрелище выглядело даже красиво — разноцветные грациозные фигурки, застывшие внизу, мозаика зрительных рядов — все в туманном радужном ореоле водяной пыли. Потом вопль одновременно из тысячи ртов: — А-а-а-а!..

Человеческая мозаика внизу ожила, задвигалась, будто в калейдоскопе, и ринулась вверх, к проходам. Давка, столы, визг. Те, кому удавалось перебраться за спасительный барьер, с любопытством толкались в проходе, образуя еще большую пробку. А внизу вода, казалось, кипела, заливая котлован, в бурлящей белой пене один за другим исчезали зрительные ряды, шум воды заглушал крики тонущих, ржанье обезумевших лошадей.

Вода прибывала. Добравшиеся до верхнего ряда, не в силах выбраться через проход, пытались дотянуться до барьера — всего три метра отвесной стены. Если стать друг Другу на плечи… Но это никому не приходило в голову, равно как и у стоящих по ту сторону барьера — намерения помочь. Каждый спасал себя, каждый, оказавшись в безопасности, превращался в любопытствующего зрителя.

Два-три раза в жизни мне приходилось наблюдать подобные сцены, когда невозмутимость зрителей и моя собственная невозмутимость представлялась вполне естественной. Спасать — обязанность спасательных служб, они несут за это ответственность и наказываются за человеческие жертвы,