— Быстрее, — рыкнула голова, — я умираю от нетерпения.
— Ждать долго не придется, — улыбнулся мальчик, подцепил голову вместе с половиной грудной клетки, спрятанной в тряпках, совковой лопатой и перевалил в бак. Затем захлопнул его и натуго затянул крышку.
— Полный порядок, повелитель вселенной.
Бесцеремонно подкатив бак к веревке, мальчик обвязал его и стал выбираться на крышу. Это оказалось труднее, чем он предполагал. Достигнув окна, он устроил небольшой перерыв и лишь после этого решился преодолеть последний, самый трудный отрезок пути. Вытягивание веревки отняло у него последние силы, и едва бак перевалился через планку окна наружу, ослабевшие пальцы разжались. «Бедный бункул, ему наверное, пришлось несладко внутри жестянки. Ну ничего, черепушка у него крепкая».
Мальчик долго лежал на крыше, приходя в себя. Наконец встал и, слегка покачиваясь, пошел к лестнице. Легкий ветерок ворошил его волосы, ласкал лицо, заботливой ладошкой вытирая пот. На самом краю крыши мальчик остановился и несколько минут смотрел вдаль, где, окруженная горами, лежала равнина, дикая и нетронутая. Поглубже вздохнув, он принялся спускаться. О том, что еще предстоит сделать, старался не думать. Погрузив термос на тачку, он пошел прочь от станции.
Горы были так же далеки, как и в начале пути. Он обернулся. Станция уже исчезла из виду. Где-то здесь они нашли голубоватый череп. Мальчик облизал пересохшие губы, опрокинул термос и вывалил его содержимое на траву. Бункул заверещал, увидев голубое чистое небо, ослепительное солнце и зеленую траву.
— Что же ты сделал?! — закричал он, опомнившись. — Ты же убил меня!
Мальчик качнул головой.
— Я надеюсь, больше ни у кого не хватит ума прятать твою черепушку в мазутные тряпки.
Бункул затрясся в бессильной злобе, чувствуя, как порабощенная планета оплетает его тело тугими стеблями вьюнов.
Тачка катилась легко, словно не было в теле усталости. Пустой термос весело позвякивал. Мальчик торопился освободить брата.
