— Пока, — сказал Амар, многозначительно подняв палец и улыбаясь…
Трофим обернулся, и увидел, что всадники были уже почти не видны, сделавшись черными точками, и только вилась по земле облачком пыль, выбитая из-под копыт, да змеилось над головами воинов знамя отряда. А собственного знамени у Амара еще не было.
— Не хотелось мне его покидать, — признался Трофим.
— Беспокоишься? — спросил Улеб.
— Будто ты нет.
— Теперь у него гораздо больший эскорт, чем был наш.
— Дело не в размере, дело в верности. Он ввязался в опасную игру.
— Она была опасной с самого начала. Только мы не знали… Он не ввязывался. И она сама его нашла, по рождению. Любой, кто будет сейчас претендовать на трон, будет видеть в нем угрозу. — Улеб пожал плечами. — Может, не так плох его отряд. Там ведь были люди, которые вступились за него, когда еще ничего не было решено.
— Да, я посоветовал ему приблизить тех десятерых, которые встали за него первыми, и все равно держать с ними ухо востро.
— Если даже с ними востро, то что с остальными?
— Держать на крепком поводу. Чего улыбаешься?
— О Фоке думаю, — еще шире ухмыльнулся Улеб. — На желчь бедняга изойдет. Так обмишуриться… Кем он уехал отсюда? Беглецом для муголов. Обычным солдатом для императора. А мы с тобой кем едем? Посланцами к василевсу от великого хагана.
— Претендента в хаганы, за которым еще и тысячи воинов нет. А знаешь, сколько всего тысяч в бескрайнем улусе?
— Да не важно. Видел, как воины за Амара вступились? Все придут под его руку. Быть ему хаганом.
— Ну-ну… — ответил Трофим, и еще раз обернулся назад, туда, где небольшой отряд ехал навстречу горизонту, норовя достигнуть таинственного места, где сливалась воедино зеленая равнина и голубое небо. — Дай-то Бог.
2011 г.
.
