Последний бой штрафника - [25]

Вторая машина, развернувшись, стреляла по нам из кустарника. Короткая трехминутная дуэль со второй самоходкой закончилась ничейным результатом. И мы, и «Артштурм» находились в движении, никак не могли поймать друг друга в прицел. Самоходка дала задний ход и исчезла.

Первая машина горела. Что стало с экипажем, неизвестно. Или остались внутри, оглушенные, или убежали, пока мы обменивались снарядами со вторым «Артштурмом». Огонь добрался до снарядов, и самоходка взорвалась. Вынесло переднюю часть рубки, орудие уткнулось стволом в землю.

Встав на башню, я разглядел уходящую машину. Мы могли бы помериться с ней скоростью, но преследовать опасного противника желания не было. Слава богу, что выскочили живьем из этой передряги.

Подъехали к осиновой рощице, где прятались «Артштурмы». Капониры для самоходок и бронемашины, разбитый крупнокалиберный пулемет. Из заваленного окопа торчала подошва сапога. Вокруг воронки, поваленные взрывами деревья, срезанные осколками ветви. Ваня Ярославцев снарядов не пожалел. Может, поэтому самоходки поспешили убраться и подставились под мой выстрел.

Вскоре появились танки Ярославцева. На трансмиссии лежали три тела. Погиб башнер, корректировавший огонь. Нательная рубаха, которой укутали пробитую осколком голову, сплошь пропиталась кровью. Покурили, подобрали минометчиков, стрелка-радиста с пулеметом и вернулись в расположение батальона.

На войне все меняется быстро. Когда вернулись в батальон, там снова командовал майор Плотник. Чему я был очень рад. Командир полка Третьяков в лазарете не залежался и снова взял командование в свои руки.

Петра Назарыча Плотника давно планировали поставить на полк, но не хватало образования. Я знал, что у него за плечами пять-шесть классов, сверхсрочная служба и ускоренные командирские курсы. Поэтому выше батальона не ставят.

Плохо быть зловредным. Но то, что Степа Хлынов опять вернулся на роту, я посчитал справедливым. Откомандовался батальоном! Три машины на произвол судьбы бросил. Майор Плотник так бы не поступил. Не знаю, что ему объяснял Хлынов, но комбат был в нормальном настроении. Сняв танкошлем, с минуту постоял возле останков погибших ребят, замотанных в шинели, и коротко приказал взводному Ярославцеву:

— Ваня, организуй помощь. Могилу уже роют, помоги пехотинцам. Всех вместе хоронить будем. Ты, Алексей, говорят, с самоходками воевал?

— Так точно.

— Там не «Фердинанды» были?

Комбат не случайно спросил про «Фердинанды», которые, как и тяжелые танки «Тигр», включались в боевые сводки отдельной строкой. Эти немецкие машины в боях наносили нашим войскам особенно сильный урон. За их уничтожение зачастую награждали весь экипаж.

Поэтому сожженные «Фердинанды» и «Тигры» часто мелькали в донесениях. Только где их столько взять? «Тигров», согласно техническим справочникам, Германия выпустила менее двух тысяч, «Фердинандов» всего 120 штук. Это составляло считанные проценты от общего количества немецкой бронетанковой техники. Поэтому я не стал увеличивать и без того фантастическое число.

— Совместно со взводом Ярославцева вели бой с двумя самоходками «Артштурм», — доложил я. — Машины нового образца с 88-миллиметровыми пушками. Одну штуку уничтожили. За железной дорогой догорает.

— А может, это «Фердинанды» были? — хитро сощурился комбат.

— Нет. У «Фердинанда» высота три метра, а наши «Артштурмы», как клопы, приземистые. Но орудия, дай бог! У нас один танк сожгли и еще две «тридцатьчетверки» из другой бригады.

— Жаль. За «Фердинанда» можно смело двоих-троих наградить.

— Не заслужил, товарищ майор, — снова козырнул я.

— Волков во время атаки еще одну пушку раздавил, — подал голос Хлынов. — И гусеничный тягач с десятком фрицев раздолбал.

Конечно, майор Плотник что-то уже знал про отставшие машины, но лишь в общих чертах. Если бы ему доложили, что Хлынов бросил на произвол судьбы взвод, старлею бы крепко не поздоровилось. Но никто не выдал. Стукачество на фронте презиралось не меньше трусости.

Но сейчас над командиром роты нависла реальная угроза. Пользуясь паузой и дожидаясь подвоза боеприпасов, Петр Назарович Плотник восстанавливал картину боя.

— Значит, Ярославцева со взводом оставили вышибать немецкие самоходки, так?

— Ну, вроде того, — замялся Хлынов. — Существовала угроза, что они ударят с фланга.

— А зачем Волкова в подмогу им послал?

— Ну, как опытного танкиста.

— А Ярославцев не опытный?

— И Ярославцев опытный.

— Чего ты юлишь? — разозлился комбат. — То Волков никудышный командир, взвод под Букрином угробил. А сейчас ты его посылаешь в помощь Ярославцеву. Самоходку кто уделал?

— Волков, — отозвался Ваня Ярославцев. — Я ему лишь помогал.

— В общем, понял я. У тебя, Степан, личные счеты с Волковым. А это самое никудышное дело. Может, ты замполита Гаценко наслушался и за чистоту рядов борешься? Тогда я его в другую роту переведу.

— Все нормально, — сказал Хлынов. — Волков воюет смело и меня устраивает.

— Он тебя устраивает! — передразнил комбат. — А ты его устраиваешь? Волков на фронте с сорок первого года. С такими подчиненными тоже надо уметь найти общий язык. Усек, Хлынов?

— Так точно!