Последний бой наемника - [41]

Но одно было бесспорно – чистых и нечистых уже не осталось. Замараны все. В пороке и грехе все и вся. Вся страна. Каждым двигают лишь животные инстинкты… Животные! Животные все. Но одни более сильные, более красивые, более умные, нежели остальные. Поэтому мир должен принадлежать им. Это закон природы.

Глава 3

– Что это у тебя? – спросила Глория.

– Очень забавная вещь! – улыбаясь, ответил Ландскнехт.

Они лежали в постели Игоря. Сейчас была «пятиминутка отдыха», поэтому Глория курила тонкую дамскую сигарету с ментолом, а Ландскнехт проделывал какие-то манипуляции со странным, похожим на ноутбук, предметом. Эта «интересная вещь» была размером меньше ноутбука, но гораздо больше мобильника. Не походила она и на портативный компьютер.

– Какая-то игрушка? – вяло поинтересовалась Глория, бросая окурок в пепельницу.

– Нет, совсем даже не игрушка. – Ландскнехт перестал улыбаться, отложил в сторону «вещь». – Продолжим?

– Сейчас, только в туалет схожу, – произнесла Глория. – И пусть твои уроды за мной не следят.

– Теперь никто не будет за тобой следить, – ответил Ландскнехт, отпивая пиво из железной банки. Все то же неизменное «Балтика № 9».

Игорь сдержал слово. Глорию до туалета никто не провожал. Правда, это не означало, что какой-нибудь ублюдок со стриженым затылком не наблюдает за ней своими тусклыми глазками через скрытую камеру видеослежения. О, как это гадко – наблюдать за красавицей в туалете! Впрочем, за не красавицей тоже…

Закончив свои дела и спустив воду, Глория взялась за ручку двери, но с удивлением обнаружила, что заперта. Рванула сильнее, но дверь не поддавалась. Кто мог это сделать? Никаких шагов она не слышала. С силой красавица ударила по двери ножкой.

– Эй, там! Кретины! Откройте сейчас же! – громко произнесла она.

– А волшебное слово? – басовито спросил голос, несмотря на искажение, явно принадлежащий Ландскнехту.

– Игорь, это ты? Что за шутки? – Глория еле сдерживала слезы. Так с ней «шутили» впервые.

– Волшебное слово! – голос из-под двери был неумолим.

– Игорь… Ну, пожалуйста!

И дверь на самом деле открылась…

А Игорь по-прежнему находился в спальне. Лежал на кровати, накрытый одеялом, и по-прежнему нажимал какие-то кнопки на своей «интересной вещице».

– Игорь, что это значит? – резким тоном поинтересовалась Глория.

– А вот посмотри, – он развернул к женщине свою «вещь».

– Я ничего не понимаю! – капризно дернула плечами красавица.

– С помощью этого микропульта и экранчика я контролирую всю жизнь замка… Между прочим, в сортире я могу не только закрыть, но и замочить! Впрочем, это привилегия более высоких лиц. – Ландскнехт рассмеялся.

– Выходит, весь замок в твоих руках? – спросила Глория.

– Все входы, выходы, двери… Их я могу закрывать и открывать по своему желанию. Людей, к сожалению, контролировать пока не могу, но разработчики обещали над этим подумать. Это вообще лишь пробный экземпляр. Как видишь, неплохо работает.

– В нем есть и радиомикрофон?

– Соединенный с некоторыми помещениями… Тебе не кажется, что наш перерыв слишком затянулся?

– Кажется, – кивнула Глория, отхлебнув пива из банки Игоря. – О, как ты пьешь такую гадость? – поморщилась она и, откинув одеяло, серебристой рыбкой скользнула в объятия Ландскнехта.

Надя сидела в полутьме, подбрасывая на ладони резиновый мячик, ставший для них с Василием роковым. Поначалу Цыган отобрал его у девушки, но потом, когда ее втолкнули в подземную темницу, швырнул ей мячик через решетку:

– Поиграйся, девочка… Перед казнью.

Кажется, он был очень доволен и своим юмором, и своим великодушием. С чем и удалился, оставив Надю наедине с собственными невеселыми мыслями.

Все так сложилось из-за нее! Как она могла промахнуться, ну почему у нее так все складывается?! Ведь тогда на мировом первенстве решающее очко команда тоже проиграла из-за нее. Николай Николаевич, тренер сборной, прав. Не из того места растут у Надежды руки. Мало он тогда материл ее, а она еще почему-то обиделась… Кругом было темно, пусто. Надя отложила в сторону мячик, уткнула голову в колени и заплакала. Она могла сейчас дать волю чувствам, ведь ее никто не видит и не слышит. И тут послышался шорох, затем лязг… Надя подняла голову и увидела, что решетчатая тяжелая дверь ее темницы открылась. На пороге тем не менее никого не было. Кажется, дверь открылась сама собой. Надя перестала плакать, сидела неподвижно, в ожидании глядя на решетку. Тем временем дверь мягко затворилась, вновь лязгнул замок. Казалось, ее открывал и закрывал кто-то невидимый. Надежда вытерла глаза и щеки – плакать уже не хотелось. Может, ей померещилось? И вновь стала Надя вспоминать свою недлинную, но насыщенную событиями жизнь. Ничего другого в данную минуту ей не оставалось.

* * *

В школьные годы учителя и одноклассники воспринимали Надю Анохину как девочку из интеллигентной, высокообразованной семьи. Она всегда была аккуратно, со вкусом одета, держалась с чувством собственного достоинства и училась без троек. Между тем Надин папа работал автомехаником в гараже, а мама приемщицей в фотостудии. Надя была их поздней, единственной и желанной дочкой. Родители, будучи людьми в годах, имели весьма скромные интересы. Они любили смотреть по телевизору сериалы и фигурное катание, а по выходным выбираться на природу, например за грибами. Дочери, названной столь символическим именем Надежда, они стремились дать все то, чего по различным причинам не получили сами. Еще с детского сада девочку убеждали, что она обязательно поступит в университет и выучит несколько иностранных языков. Потом Надю отдали в музыкальную школу, на последние деньги купили подержанное пианино. Секции фигурного катания в их районе не было, зато в школе была секция волейбола. Несмотря на небольшой рост, Надя быстро добилась на спортивной площадке немалых успехов. Так и текла ее молодая жизнь: из школы на волейбольную площадку, с площадки – за фортепиано, после фортепиано – курсы иностранного языка… В восьмом классе Надя вошла в подростковую сборную, а через два года во взрослый состав сборной страны. На нее положил глаз сам Николай Николаевич Гонтарь, знаменитый тренер. Знаменит он был тем, что отпускал редкие по забористости матерные ругательства и что его воспитанницы (а тренировал Гонтарь исключительно девушек) не проиграли ни одного мирового чемпионата. Говоря по совести, для волейбола Надя Анохина ростом не вышла – ну что такое метр шестьдесят восемь? Однако Надя была девушкой подвижной и быстрой, потому идеально вписалась в роль защитницы. Тренировки стали постоянными, каждодневными. Плюс сборы. Тем не менее Надя сумела окончить школу, а между двумя чемпионатами поступила в институт иностранных языков. Она уверенно чувствовала себя и на волейбольной площадке, и перед экзаменационной комиссией. Но вот в обыденной, простой жизни… У нее не было ни близкой подруги, ни серьезных отношений с молодыми людьми. Да, ею гордились, иногда восхищались, бывало, завидовали по-черному. Но ее не принимали всерьез. Она была милой, но при этом неяркой. Умной, начитанной, но не острой на язык, не всегда понимающей шутки приятелей. Иногда она бывала излишне резкой, прямолинейной.