Последний бой майора Петтигрю - [119]

— Что, майор, вы все же решили меня пристрелить?

Он вновь раскинул руки, ветер надул его тунику, и он шагнул вперед.

— Нет, я не собираюсь в вас стрелять, — ответил майор и протянул ему ружье — прикладом к юноше. — Возьмите.

Когда приклад уперся Абдулу Вахиду в живот, он с озадаченным видом взял ружье. Майор шагнул назад, все время осознавая, что в грудь ему направлены два ствола.

— Теперь, боюсь, вам придется меня пристрелить.

— Я не способен на насилие, — сказал Абдул Вахид, опуская ружье.

— У вас нет выбора, — ответил майор, снова шагнул вперед и поднял ствол, нацеливая его к себе на грудь. — Я не позволю вам упасть с этой скалы и готов, если понадобится, всю ночь простоять между вами и обрывом. Чтобы вас случайно не сдуло ветром. Конечно, вы можете спрыгнуть, но вы же не планировали это делать?

— Глупости. Я никогда не смогу причинить вам вред, майор.

Абдул Вахид отодвинулся назад.

— Если вы сегодня погибнете, ваша тетя, Жасмина, будет навсегда для меня потеряна, а я не хочу жить без нее, — сказал майор, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. — И я не смогу сказать вашему сыну, Джорджу, что я позволил его папе убить себя.

Он вновь шагнул вперед, заставляя Абдула Вахида отступить. Тот перехватил ружье поудобнее, и майор понадеялся, что его пальцы не на спусковом крючке.

— Ваш стыд не умрет вместе с вами, Абдул Вахид. Он ляжет на вашего сына, Амину и на вашу тетю. Ваша боль будет преследовать их всю жизнь. Ваше желание умереть — это эгоизм. Я сам эгоист — стал им за годы одинокой жизни. Я не хочу дожить до того момента, когда ваше желание осуществится.

— Я не буду в вас стрелять.

Абдул Вахид почти плакал. Лицо его было искажено страданием и мучительным сомнением.

— Либо стреляйте в меня, либо выбирайте жизнь, — сказал майор. — Иначе я не смогу смотреть в глаза вашей тете. Странно, конечно, думать о нас как о паре.

Абдул Вахид застонал и отбросил ружье. Оно ударилось о землю прикладом и один из стволов разрядился.

Раскаленная добела сталь пронзила его правую ногу. Его развернуло, и он тяжело упал, скользя по траве, чувствуя, что земля под ним исчезает. Ноги его повисли в пустоте. Не было времени осознавать боль — он судорожно шарил руками и вдруг почувствовал, как ударился левым локтем о железный столб, на который когда-то крепилась проволочная изгородь. Он ухватился за этот столб. Поначалу столб выдерживал вес его тела, а потом зашатался — металл скрипел, словно тупой нож. Вдруг что-то упало на его левую руку, и чьи-то пальцы вцепились ему в спину. Он поджал ноги и ударился левым коленом о камень. Боль пламенем вспыхнула в голове. Майор услышал, как посыпались камни. Все происходило так быстро, что он не успел ничего понять, только удивился и почувствовал запах мела и мокрой травы.

Глава 25

Майор с радостью отринул бы саму идею боли, которая начала пробираться к нему в голову вместе со светом. В теплой темноте сна ему было удобно и хорошо, и он попытался задержаться там. Судя по звукам — чьим-то голосам, позвякиванию металлических тележек и стуку колец отодвигаемых занавесок, — он находился в аэропорту. Почувствовав, как дрожат его веки, он попытался зажмуриться и перевернуться на бок, но ощутил такую дикую боль в левом колене и правом боку, что судорожно втянул воздух. Пошарив вокруг, он нащупал тонкую простынку, лежащую на скользком матрасе, и постучал обо что-то металлическое.

— Он приходит в себя.

На его плечо легла чья-то рука, и тот же голос попросил:

— Не шевелитесь, мистер Петтигрю.

— Майор… — попытался сказать он. — Майор Петтигрю.

Из его губ — по ощущениям, сделанных из бумаги — донесся только хриплый шепот. Он попытался облизать губы, но язык лежал без движения, словно дохлая жаба.

— Вот вода, — сказал голос, и в его рот пролезла соломинка для питья. Он втянул в себя теплую воду. — Вы в больнице, мистер Петтигрю, но с вами все будет хорошо.

Он вновь провалился в сон, надеясь, что проснется уже в своей комнате в Роуз-лодж, и испытал большое разочарование, когда вновь услышал всю ту же какофонию вокруг и почувствовал, что в лицо ему светят лампы дневного света. На этот раз он открыл глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Роджер, который, как увидел майор, разложил на его кровати «Файненшнл таймс», используя его ноги в качестве подставки.

— Не отвлекайся ради меня от сводок, — прошептал майор. — Сколько я уже здесь?

— Около суток, — ответил Роджер. — Ты помнишь, что случилось?

— Мне выстрелили в ногу, не в голову. Она, кстати, на месте?

— Нога? На месте, конечно. А ты ее не чувствуешь?

— Чувствую. Но не хотелось бы никаких неприятных сюрпризов.

Говорить оказалось ужасно утомительно, но он попросил еще воды. Роджер помог ему попить из пластикового стаканчика, хотя большая часть стекла ему по щеке в ухо.

— Тебе кучу всего вытащили из ноги, — сообщил Роджер. — Тебе повезло, что артерии не пострадали, и доктор сказал, что задет только край правого яичка, хотя он и не считает, что это важно в твоем возрасте.

— Большое спасибо, — сказал майор.

— Еще ты порвал связки в левом колене, но операция в данном случае необязательна, поэтому они сказали, что все либо заживет само, либо ты можешь встать в очередь на операцию, и ее сделают примерно через год.