Последний бой Лаврентия Берии - [43]

Берия повернулся на стуле, взглянул на него с удивлением.

– Вы разве не из штаба округа?

– Я сотрудник Главного разведывательного управления, – сухо отчеканил Павел, возвращаясь на свое место за столом. – И нахожусь здесь по поручению Председателя Совета Министров товарища Маленкова. Сядьте как положено.

Вот теперь Берия вздрогнул. И еще как! Принял прежнюю позу, выждал секунд пять и спросил с плохо получившимся равнодушием:

– Вас прислал Георгий? Что ему нужно?

– Его интересует ваша вредительская деятельность на государственном посту. Что вы уже сделали и что собирались сделать.

– Вредительская? – удивленно спросил Берия. – Это его формулировка?

– Это моя формулировка, – тут же сориентировался Павел. – Если ваша деятельность не была вредительской, зачем Председателю Совета Министров ею интересоваться?

Коротков внимательно наблюдал за собеседником и все же упустил момент, когда Берия преобразился. Он сидел все в той же позе, так же смотрел прямо перед собой, и лицо было таким же отекшим, но что-то изменилось – словно бы внутри этого мешковатого человека развернулась тугая пружина.

– Короче, – резко оборвал он. – Чего хочет от меня Маленков?

– Он хочет получить планы экономической реформы, которую вы разрабатывали в последнее время, – против воли захваченный его напором, в том же темпе и в том же тоне ответил Павел.

Внезапно Берия рассмеялся. По-видимому, он не того ждал.

– Реформы? Неужто они намерены ее реализовать? Передайте Георгию, у возглавляемой им команды на это мозгов не хватит. Они думают, реформа – это автомат по продаже газировки? Бросил гривенник, получил стакан воды и пей? Постарайтесь понять и объяснить Маленкову, гражданин следователь, что реформу надо проводить. За ней необходимо наблюдать ежедневно, отслеживать все процессы и вовремя принимать меры. В нашем замечательном правительстве человека, способного провести такую работу, сейчас не наблюдается. И даже если он когда-нибудь появится, к тому времени все эти планы будут устаревшими. Поэтому передайте Георгию, что о реформе он может забыть.

А вот тут Никита Сергеевич глядел точно в корень. Как раз об этом он и предупреждал.

– Вы пытаетесь объяснить правительству, что вам следует сохранить жизнь? Об этом уже подумали. Я уполномочен передать, у вас есть шанс. Если вы сумеете доказать свою необходимость для государства…

– Ваши хозяева повысили цену? – хмыкнул Берия. – Я уже сказал: нет!

Кровь бросилась майору в лицо.

– Послушайте, гражданин Берия! Вы мне тут в шпионов не играйте! Я не собачка, и хозяев у меня нет! Не знаю, кто и что хочет у вас купить, а меня прислал товарищ Маленков – говорить с вами об экономической реформе. И будьте уверены, никто ваши гениальные планы кулаками из вас выбивать не станет. Не больно-то они и нужны…

Берия внезапно поднял голову и очень внимательно посмотрел на него.

– Это тоже Маленков сказал? Или это ваше мнение, гражданин следователь?

– О чем вы? – не понял Павел.

– Не поняли, так и неважно. Передайте Георгию: в то, что мне сохранят жизнь, я не верю. Говорить о государственной работе согласен, но пусть он выберет более простые темы. Те, которые сейчас действительно актуальны, а не эту мифическую реформу. А сейчас попрошу меня отпустить. Я плохо себя чувствую. И не притворяйтесь многоопытным следаком, у вас не получается. Просто делайте, что вам поручено.

Павел, чувствуя, как краска заливает лицо, подошел к двери, поднял руку, чтобы постучать. Не оборачиваясь, спросил:

– Прислать к вам врача?

– Нет, – отрезал Берия. – Лечиться в моем положении вредно. Я бы предпочел умереть раньше, чем Руденко и его компания возьмутся за меня всерьез.

– Вы о чем? – не сразу понял Павел. – А, все о том же… Почему вы полагаете, будто к вам станут применять несанкционированные методы?

– Вы большой ребенок, – голос за спиной мгновенно изменился. Теперь он был бесконечно усталым. – Полагаю? Я просто это знаю…

В Кремль на доклад к Хрущеву он шел пешком – надо было собраться с мыслями. Павел вышел из бункера оглушенный и сбитый с толку, с головной болью. Он пытался проанализировать допрос, но ничего не выходило, все его построения расползались на глазах. «Постарайся к нему проникнуться, – так сказал Никита Сергеевич. – Найди в нем человеческое». Как раз человеческого-то в Берии было с избытком, но от этого не легче, ибо Павел не представлял себе, как за это человеческое «зацепиться». Попробуй-ка сделай это, когда подследственный видит следователя насквозь, и если не играет с ним, как кошка с мышью, то лишь оттого, что не находит нужным.

Хрущев поднялся из-за стола ему навстречу, радостно и нетерпеливо.

– Ну как?

Павел, так и не разобравшийся, к каким результатам привел его допрос, лишь покачал головой. Хрущев хлопнул его по плечу.

– Да, вижу, ошарашил он тебя. Это он умеет. Трудновато пришлось?

Майор опустил голову.

– Размотал он меня за минуту. С первых же слов начал про доброго и злого следователя – мол, приберегите это для шпаны… Я так и не понял, кто из нас кого допрашивал. Слабоват я против него, Никита Сергеевич, врать не буду.

– Это ничего, ничего… – Хрущев радостно потирал руки. – В твоей слабости вся твоя сила и есть. Ты знаешь, как сделай? Ты представь себе, будто Берия невинно арестованный, как… про графа Монте-Кристо слышал? Вот как этот самый граф. Дай ему убедить себя, сам поверь – мол, сидит он без вины, злые недруги его туда засадили, да… Клюнет Берия, не может он не клюнуть! Ты не огорчайся, все идет правильно. Ты мне лучше скажи: что угадал этот мерзавец и чего он не угадал?